Дипломаты на русско-японских переговорах пытались достичь modus vivendi посредством раздела добычи, состоявшего в обмене признания русской сферы влияния в Маньчжурии на признание японской сферы влияния в Корее, но «патриоты» в обеих странах упорно настаивали на абсолютной необходимости владеть и Маньчжурией, и Кореей, чтобы защитить ту или иную из этих стран. Япония, ощущавшая свою слабость перед лицом европейских держав, совместно посягавших на Восточную Азию, скорее всего, пошла бы на компромисс, если бы к нему была готова и Россия, но оставалось неясно, на что реально согласится Россия. Клика придворных интриганов во главе с Александром Безобразовым раздувала подозрения в адрес Японии, замышляя проникновение в Корею при одновременном личном обогащении посредством лесной концессии. Безобразов не занимал министерской должности, однако Николай, пользуясь своими «прерогативами самодержца», часто удостаивал его аудиенций, цинично используя Безобразова, чтобы ставить на место своих собственных министров, включая Витте. Мнения Николая II часто менялись, и он не всегда мог их четко сформулировать. Он не желал держать собственное правительство в курсе дела, не говоря уже о том, чтобы прислушиваться к советам его членов. Поэтому российская дальневосточная политика становилась все более и более непрозрачной и бессвязной[337]. Еще до того, как переговоры о сделке с Россией зашли в тупик, и после продолжительных внутренних дискуссий и споров японские правящие круги решили начать полномасштабную превентивную войну. В феврале 1904 года японцы разорвали дипломатические отношения и атаковали русские корабли на якорной стоянке в Порт-Артуре, нанеся стремительный удар по неповоротливому русскому гиганту с целью продемонстрировать свою недооцененную доблесть, прежде чем обращаться к третьей стороне с просьбой о посредничестве, если это входило в их намерения[338]. Помимо разгрома российского Тихоокеанского флота, японцы сумели высадить на Корейском полуострове пехоту, которая повела наступление на русские позиции в Маньчжурии. Все это стало сильнейшим потрясением. «Жить так, как мы жили вчера, уже нет более физической возможности», — заявляла в передовице даже архиконсервативная русская газета «Новое время» 1 января 1905 года. Владимир Ленин в тот же день заявил, что грандиозная военная машина самодержавия — «гроб повапленный»[339]. Россия отправила свой Балтийский флот в плавание длиной в 18 тысяч морских миль на другой конец света. Семь с половиной месяцев спустя, в мае 1905 года достигнув театра военных действий, восемь современных броненосцев, построенных опытными рабочими Санкт-Петербурга, были быстро потоплены в Цусимском проливе и ушли на дно, не спуская флагов[340].
Российское государство подчинило все сферы жизни военным приоритетам и потребностям, а Романовы связывали свой образ и легитимность с международными позициями России, потому цусимское поражение стало катастрофическим потрясением[341]. Японцы и на суше добились ошеломляющих побед над русскими войсками, в том числе в ходе Мукденского сражения, на тот момент представлявшего собой крупнейшее сражение в мировой истории (всего в нем участвовало 624 тысячи человек), хотя у русских было численное преимущество[342]. Горькое известие о разгроме под Мукденом было получено на годовщину коронации Николая II[343].
Это поражение в той самой сфере, которая оправдывала существование самодержавия — под угрозу был поставлен великодержавный статус, — не только выявило слабые места царизма, но и угрожало политическим крахом. На военных заводах, производящих вооружения для войны, и на других предприятиях вспыхнули забастовки, и потому 8 января 1905 года столица воюющей России осталась без электричества и информации, газеты не вышли. В воскресенье 9 января 1905 года, через неделю после того, как осажденный Порт-Артур сдался японцам, тысячи бастующих рабочих и членов их семей собрались в шести местах в пролетарских предместьях, за Нарвской и Невской заставами, чтобы отправиться оттуда маршем к Зимнему дворцу и там вручить «царю-батюшке» петицию об улучшении жизни рабочих и защите их прав и достоинства посредством созыва Учредительного собрания[344]. Участники шествия, возглавляемые консервативным священником, несли православные иконы и кресты и пели под звон колоколов религиозные псалмы и «Боже, царя храни». Николай II отбыл из города в свою главную резиденцию, Александровский дворец в Царском Селе, не желая встречаться с подателями петиции. Оставшиеся в столице случайные представители власти решили перекрыть центр города войсками. Группа во главе со священником сумела дойти лишь до Нарвской заставы на юго-западе города, где при попытке пройти дальше солдаты остановили их ружейным огнем. Священник среди десятков мертвых тел кричал: «Больше нет ни Бога, ни царя!». Стрельба встретила безоружных мужчин, женщин и детей на Троицком мосту, у Александровского сада и в других местах. Началась паника; одни демонстранты затаптывали других насмерть. Всего в столице в тот день было убито около 200 человек — рабочих, их жен, детей и случайных прохожих — и около 800 ранено[345]. Реакцией на санкт-петербургское Кровавое воскресенье стали новые, намного более массовые забастовки, разграбление винных и оружейных магазинов и взрыв негодования по всей стране.
337
McDonald,
340
Николай отмечал в своем дневнике: «Теперь окончательно подтвердились ужасные известия о гибели почти всей эскадры в двухдневном бою».
342
Menning,
344
Трусова.
345
Gapon,