Распад и спасение
Пока Джугашвили организовывал в Чиатуре «красные сотни», 8 октября 1905 года — вслед за подписанием русско-японского мирного договора — Санкт-Петербург охватила всеобщая забастовка. В течение пяти дней по всей империи прекратило работу более миллиона рабочих, парализовав телеграф и железнодорожное сообщение. Власти не могли ни вернуть армию с полей сражений — после прекращения военных действий на Дальнем Востоке по-прежнему находилось более миллиона русских солдат, — ни использовать ее для наведения порядка в стране. Примерно 13 октября был создан Санкт-Петербургский совет в качестве комитета по координации забастовки; он просуществовал около пятидесяти дней, причем в течение двух недель его возглавлял Лев Троцкий, плодовитый автор и видный социал-демократ, недавно вернувшийся из изгнания[378]. 14 октября были оглашены предупреждения о репрессиях, а на следующий день власти на год закрыли престижный столичный университет. Представители истеблишмента, включая членов обширного семейства Романовых, заклинали Николая II пойти на политические уступки, чтобы преодолеть отчуждение режима от общества. Во всей Европе лишь в Османской империи, княжестве Черногория и Российской империи до сих пор отсутствовал парламент. Царь, которого призывали к изменениям, представлявшим собой посягательство на самодержавный принцип, и к созданию согласованно работающего правительства, писал своей матери, вдовствующей императрице датского происхождения: «…министры, как мокрые курицы, собирались и рассуждали о том, как сделать объединение всех министерств, вместо того, чтобы действовать решительно»[379]. Только что вернувшийся из Портсмута Сергей Витте, сторонник самодержавия, вновь оказавшийся в фаворе, спешил воспользоваться моментом, указывая царю, что у него есть два пути к спасению самодержавия: либо даровать стране конституцию и гражданские свободы, а прежде всего учредить правительство, состоящее из координирующих свою работу министров, либо найти кого-нибудь, кто мог бы подавить волнения[380]. 15 октября Николай II спросил наиболее доверенного из своих придворных, твердолобого Дмитрия Трепова, который был архисоперником Витте, сможет ли он, Трепов, недавно назначенный генерал-губернатором столицы, восстановить порядок без массовых жертв среди гражданских лиц. Трепов 16 октября ответил: «подстрекательство достигло уровня, при котором представляется сомнительным избежать кровопролития»[381].
Царь колебался. Он приказал составить проект манифеста об учреждении чисто совещательной Думы[382]. Судя по всему, он также предложил своему дяде, великому князю Николаю, взять на себя диктаторские полномочия и установить в стране военную диктатуру, на что последний ответил, что армия обескровлена войной на Дальнем Востоке и что если царь не согласится на выполнение предложенной Витте программы политических уступок, он, великий князь, застрелится[383]. 17 октября Николай II, осенив себя крестом, неохотно подписал обнародованный на следующий день Манифест об усовершенствовании государственного порядка, «дарующий» стране — как это называлось на языке самодержавия — гражданские свободы, а также двухпалатный законодательный орган. Его нижней палатой становилась Государственная дума, уже не являвшаяся «совещательным» органом, как первоначально предлагалось еще в феврале, и состоявшая из «выборных от народа»; хотя избирательное право предоставлялось очень узкому слою населения — более узкому, чем тот, который получил право голоса от абсолютистской Испании в ее городах Нового Света в 1680 году — тем не менее Дума имела законодательные полномочия. Право голоса предоставлялось всему мужскому населению страны в возрасте от двадцати пяти лет, за исключением солдат и офицеров, однако выборы осуществлялись посредством четырех коллегий выборщиков и голоса крестьян-общинников имели больший вес, чем голоса крестьян-одиночек[384]. В то же время верхней палатой законодательного органа становился российский Государственный совет — доселе главным образом церемониально-совещательный орган, состоявший из представителей элит, изображенных в 1903 году Ильей Репиным на огромной картине. Предполагалось, что консервативная верхняя палата станет умерять чрезмерно радикальные порывы Думы. Половину членов нового Государственного совета по-прежнему назначал царь из числа бывших министров, генерал-губернаторов, послов — то есть «почтенных старцев, седовласых или лысых, испещренных морщинами и нередко сгорбленных от старости, облаченных в мундиры, украшенные всеми их наградами», как описывал их один осведомленный свидетель. Другую половину выбирал ряд организаций: православная церковь, провинциальные собрания, биржа, Академия наук. При этом в США Семнадцатая поправка, предусматривающая прямые выборы сенаторов, была принята в 1911 году, а в Великобритании членство в палате лордов являлось наследственным[385].
378
Medvedev,
379
Цит. по: Verner,
380
Максаков.
383
Витте.
384
385
Бородин.