Массовые бунты, начавшиеся в 1905 году, повлекли за собой резкий рост численности полиции. Однако с 1905 по 1910 год более 16 тысяч царских должностных лиц, от деревенских полицейских до министров, было убито или ранено революционерами-террористами (которыми во многих случаях были и меньшевики)[480]. При этом также погибло бесчисленное множество пролетариев — кучеров и железнодорожников. Как сетовал один из главных полицейских чинов, техника изготовления бомб «сделала успехи такие, что теперь положительно каждый ребенок может <…> смастерить снаряд, годный для взрыва его няньки»[481].
Этот левый политический террор вселял ужас в души царских чиновников, но режим наносил свирепые контрудары[482]. Столыпин «схватил революцию за горло». Его правительство отправило десятки тысяч человек на каторгу и в ссылку. Кроме того, оно учредило специальные военно-полевые суды, в ускоренном порядке приговорившие к смерти более 3 тысяч человек, обвиненных в политических преступлениях; в ходе показательных публичных казней их вздергивали на виселицах, прозванных «столыпинскими галстуками»[483]. Никакой режим не мог оставить без ответа постоянные убийства своих служащих, но эти суды имели мало общего с правосудием. Как бы то ни было, смысл происходящего дошел до населения. Ленин, называвший Столыпина «обер-вешателем», бежал из страны, как и прочие видные революционеры, только что вернувшиеся на родину в 1905 году в недолгой обстановке большей свободы[484]. Будущие революционеры присоединились примерно к 10 тысячам экспатриатов (по состоянию на 1905 год), проживавших в русских колониях по всей Европе. За левыми эмигрантами вели надзор 40 сотрудников и 25 осведомителей зарубежного отделения охранки, руководство которым осуществлялось из российского посольства в Париже, где накопилось множество драматических документов об изгнанниках и их зачастую жалких начинаниях[485].
Коба Джугашвили входил в число тех убежденных социалистов, которые не стремились скрыться за границей. В Стокгольме он познакомился не только с Климентом (Климом) Ворошиловым, с которым он не порывал знакомства до конца жизни, но и с польским дворянином и большевиком Феликсом Дзержинским и с русским большевиком Григорием Радомысльским (более известным как Зиновьев). Кроме того, Джугашвили встретил своего старого врага по Тифлисской семинарии Сеида Девдариани, к тому времени ставшего грузинским меньшевиком. Из Стокгольма Джугашвили весной 1906 года вернулся на Кавказ. Он носил костюм и шляпу и ходил с трубкой, как европеец. Впоследствии от всего этого осталась только трубка.
Вернувшись домой, Джугашвили, в брошюре на грузинском языке (1906), рассказывающей о стокгольмском съезде, сурово осудил первый в истории России законодательный орган: «Кто садится меж двух стульев, тот предает революцию, — писал он. — Кто не с нами, тот против нас! Жалкая Дума с ее жалкими кадетами застряла именно между этих двух стульев. Она хочет революцию примирить с контрреволюцией, чтобы волки и овцы вместе паслись»[486].
Кроме того, Джугашвили женился[487]. Его 26-летняя жена Кетеван (Като) Сванидзе была младшей из трех сестер Сванидзе из Тифлиса, с которыми Джугашвили познакомился либо через их брата, большевика Алешу Сванидзе (женатого на певице тифлисской оперы), либо через Михаила Монаселидзе, старого друга Джугашвили по семинарии, женившегося на другой из сестер Сванидзе, Сашико[488]. Квартира Сванидзе находилась на задах штаба Южно-Кавказского военного округа, в самом центре города, и потому считалась сверхнадежным убежищем для революционеров: никто бы не заподозрил, что их здесь прячут. Скрываясь в этом убежище, неряшливый Джугашвили писал статьи, развлекал сестер Сванидзе разговорами о книгах и о революции и дерзко принимал у себя членов своего маленького революционного кружка. Кроме того, Коба, судя по всему, приходил на свидания с Като в ателье мадам Эрвье, частный салон мод, в котором работали сестры, будучи опытными швеями. Тем летом 1906 года Като сообщила ему о своей беременности, и он согласился жениться на ней. Но поскольку Джугашвили жил по поддельным документам и находился в полицейском розыске, законный брак был сопряжен с трудностями. Но им повезло: бывший одноклассник Джугашвили по семинарии, Кита Тхинвалели, ставший священником, согласился обвенчать их глубокой ночью (в 2 часа ночи 16 июля 1906 года). На «свадебном пиру» для десяти человек, на котором жених демонстрировал свое ораторское мастерство и обаяние, почетную роль тамады исполнял Михо Цхакая, бывший ученик Тифлисской семинарии и представитель старшего поколения большевиков (ему было тогда тридцать девять лет). По-видимому, Джугашвили не приглашал на свадьбу свою мать Кеке, хотя трудно было не заметить, что старая женщина носила то же имя — Кетеван (по-русски Екатерина) — что и новобрачная[489]. На самом деле Като, как и Кеке, была набожной и тоже молилась о том, чтобы с Джугашвили ничего не случилось, но в отличие от Кеке Като была женщиной скромной.
480
В целом политические террористы за последние десятилетия существования царского режима убили и ранили не менее 17 тыс. человек: Geifman,
483
Lauchlan,
484
В. И. Ленин. Столыпин и революция, в:
485
Зарубежное отделение охранки в Париже было создано в 1884 г.; берлинское агентство существовало с 1900 по 1905 г.: Lauchlan,
486
Современный момент и объединительный съезд рабочей партии, в: Сталин.
488
В сентябре 1905 г. Джугашвили скрывался в Тифлисе у Сванидзе, но не исключено, что им приходилось прятать его и раньше: Kun,
489
Островский.