Это фиаско непреднамеренно повысило значение русско-британского соглашения, на первый взгляд сигнализировавшего о четкой геополитической ориентации России и, соответственно, о поражении консерваторов и германофилов. Более того, с учетом «сердечного согласия», уже заключенного между Великобританией и Францией, российский договор с Великобританией фактически означал создание тройственной Антанты, каждая из участниц которой брала на себя «моральное обязательство» поддерживать прочих в случае войны. А из-за существования Тройственного союза во главе с Германией и с участием Австро-Венгрии и Италии британско-французско-российская Антанта производила впечатление скорее союза, нежели простого соглашения. Дальнейшие события еще сильнее укрепили это ощущение существования двух противостоящих друг другу союзов. В 1908 году Австро-Венгрия аннексировала славянскую провинцию Босния-Герцеговина, отторгнутую у Османской империи, и хотя Босния-Герцеговина еще с 1878 года находилась под австрийской оккупацией, разъяренные российские правые осудили неспособность России оказать решительное противодействие этой формальной аннексии, окрестив эти события «дипломатической Цусимой» (имея в виду печально известное сражение, в ходе которого российский Балтийский флот был потоплен японцами)[509]. Однако Столыпин, несмотря на то что некоторые правые обвиняли его в забвении якобы имеющейся у России «исторической миссии», заявил на совещании российских должностных лиц, что «наше внутреннее положение не позволяет нам проводить агрессивную внешнюю политику», и твердо стоял на своем[510]. Тем не менее с учетом англо-германского антагонизма, а также системы двух противостоявших друг другу европейских союзов, вхождение России в тройственную Антанту было сопряжено с рисками, которые вследствие мировых событий вышли из-под ее контроля.
В Азии России по-прежнему никто не стал бы помогать в случае возможной очередной агрессии со стороны Японии. Британо-японский союз, заключенный в 1902 году и дополненный новыми положениями в 1905 году, был продлен в 1911 году[511]. Хотя обе тихоокеанские военно-морские державы опасались друг друга, сближению способствовало существовавшее у британцев ощущение, что Королевскому флоту не хватает сил для защиты их глобальной империи, а также разделявшееся и британцами, и японцами представление о необходимости бороться с русской экспансией в Азии, включая Среднюю Азию и Маньчжурию. Соответственно, когда японцы пообещали не поддерживать местных националистов в Британской Индии, Великобритания согласилась на превращение Кореи в японский протекторат, то есть колонию. Помимо Кореи, граничившей с Россией, императорская японская армия во время Русско-японской войны дошла до Чанчуня, захватив южную Маньчжурию (принадлежавшую Китаю). Несмотря на то что на мирных переговорах в Портсмуте Соединенные Штаты играли роль чего-то вроде сдерживающей силы, Япония все же заставила Россию убраться из Южной Маньчжурии и заявила о своих правах на Ляодунский полуостров (где находился Порт-Артур), переименованный японцами в Квантунскую арендованную территорию и господствовавший над подступами к Пекину. Кроме того, Япония забрала себе ветку Чанчунь — Порт-Артур, примыкавшую к построенной русскими Китайско-Восточной железной дороге и переименованную в Южно-Маньчжурскую железную дорогу. Японское гражданское население Квантунской арендованной территории и зоны Южно-Маньчжурской железной дороги быстро росло, уже к 1910 году достигнув более 60 тысяч человек. Понятно, что необходимость «защищать» этих людей, полосу отчуждения железной дороги и множившиеся экономические концессии стали предлогом для ввода японских войск, вслед за чем вскоре последовало создание особой Квантунской армии. Китайское правительство было вынуждено смириться с размещением японских войск на китайской земле, питая надежду на то, что оно окажется временным. Но как отлично понимали современники, японской сфере влияния в южной Маньчжурии предстояло стать трамплином для дальнейшей экспансии на азиатской части материка, в том числе и на север, в сторону России[512].
510
Пашуканис.
511
Nash,