Глава 5. Глупость или измена?
…что это, глупость или измена?
(голос слева: «Измена».
[Другой депутат]: «Это глупость». Смех).
Обыкновенно каждый строй <…> гибнет <…> не от силы врагов, а от непригодности своих защитников.
П осле встречи Теодора Рузвельта с кайзером Вильгельмом II, в 1910 году, бывший американский президент (1901–1909) признавался жене: «Теперь я абсолютно уверен, что нам всем достанется»[633]. После смерти предшественника и деда кайзера (в возрасте 91 года) неопытный Вильгельм II отправил в отставку 75-летнего канцлера Отто фон Бисмарка[634]. В дальнейшем молодой кайзер, выказавший себя надменным и в то же время неуверенным в себе человеком, регулярно покушался на германскую конституцию и парламент и вызывающе вел себя во внешней политике, усугубляя парадокс бисмарковского объединения Германии: немцы, угрожая своим соседям, сами явно были уязвимы от них на двух фронтах. Вильгельм II — известный как Высочайший Воитель — отказался продлевать так называемый русско-германский Договор перестраховки, заключенный по инициативе Бисмарка, и тем самым непреднамеренно подтолкнул Россию к сближению с Францией и повысил для Германии вероятность войны на два фронта[635]. Запоздалая попытка Вильгельма II исправить эту ошибку и склонить Николая II к заключению Бьёркского договора провалилась. Наконец, не надо забывать и о военно-морской программе кайзера. В 1913 году на Великобританию приходилось 15 % международной торговли, но на втором месте находилась Германия с 13 %, и в этом все более взаимозависимом мире глобальной торговли — особенно торговли жизненно необходимыми продуктами питания — Германия была абсолютно вправе строить военно-морской флот[636]. Однако Вильгельм II и его окружение лелеяли фантастические планы о постройке флота в 60 линкоров для Северного моря[637]. Это способствовало сближению Великобритании с Францией — несмотря на едва не состоявшуюся между ними в 1898 году войну из-за колоний — и даже с самодержавной Россией. «Кайзер похож на воздушный шарик, — отметил однажды Бисмарк. — Если не держать его за ниточку, никогда не знаешь, куда он полетит»[638].
Впрочем, танго танцуют вдвоем, а глобальная установка «в наших владениях никогда не заходит солнце», которой пыталась следовать Великобритания, сама по себе была агрессивной. Британия неохотно уступила — по крайней мере временно — военно-морскую гегемонию в Западном полушарии — усилившимся США, а на Дальнем Востоке — выскочке Японии. (Но на содержание британского Королевского флота по-прежнему тратилась четверть государственных доходов.) В то же время первоочередной задачей британской внешней политики являлось сдерживание гипотетической угрозы со стороны России имперским владениям в Персии, Центральной Азии и Китае. Вследствие того, что в состав России входили земли в Европе, на Ближнем Востоке и на Дальнем Востоке, многие видели в ней единственного потенциального соперника глобальной Британской империи[639]. И все же даже до заключения англо-российского соглашения 1907 года более непосредственную и опасную угрозу для Великобритании представляло собой усиление Германии. Между Британией и Германией существовали тесные экономические и культурные связи[640]. Но не менее серьезными были и противоречия между ними и при этом Германия не была ни Америкой, ни Японией, и Британия не намеревалась смиряться с ростом ее могущества. «По моему мнению, — отмечал в частном письме от 25 сентября 1901 года лорд Керзон, — самым примечательным аспектом международной ситуации в течение следующей четверти века станут не успехи России — это в любом случае неизбежно, — и не враждебность со стороны Франции — которая является наследственной, — а возрастание Германской империи за счет Великобритании; и я полагаю, что любой британский министр иностранных дел, желающий оказать хорошую услугу своей стране, никогда не должен забывать об этом соображении»[641]. С тем чтобы обуздать принципиальный антагонизм между главной мировой державой и Германией, стремившейся обеспечить себе место в мировом порядке, зарождавшемся на европейском материке у самых дверей Британии, с обеих сторон требовались усилия чрезвычайно опытных политиков[642]. Но вместо этого никто не мешал антагонизму вылиться в гонку вооружений и становлению двух враждебных систем союзов (или соглашений): тройственной англо-франко-российской Антанты и блока Центральных держав, а именно Германии и Австро-Венгрии.
634
«Кайзер отправил меня паковать вещи как лакея», — писал озлобленный экс-канцлер. Впоследствии Бисмарк в каком-то смысле отмстил за себя, выбрав в качестве своей эпитафии слова: «Верный немецкий слуга кайзера Вильгельма I». Steinberg,
636
Offer,
638
Цит. по: Paul Kennedy, «The Kaiser and Weltpolitik: Reflexions on Wilhelm II’s Place in the Making of German Foreign Policy,» in Rohl and Sombart,
640
McClelland,