Вместе с тем жестокие потрясения, сопровождавшие строительство социализма, влекли за собой выявление и дальнейшее формирование жестоких черт личности Сталина. «Правые уклонисты», «социал-фашисты», «ликвидация кулака», «вредители», «право-левацкий блок», «террористические акты», «военные заговоры», «троцкисты» — все эти тропы, укоренившиеся в большевистском репертуаре, приобрели новый, еще более зловещий оттенок. В документах Сталин предстает человеком самоуверенным, но при этом ходящим по лезвию ножа, непревзойденным задирой, тонко чувствующим слабые места в других людях, но при этом обиженным на весь мир. Даже удовлетворение у него всегда перемежается с горечью. Сколько бы соперников он ни одолел, осажденным оставался он сам. Сколько бы врагов ни было выслано, посажено в тюрьму и казнено, на их место вставали все новые и новые — и они охотились за ним. Сколько бы власти он ни приобрел, ему требовалось еще больше. И в то же время насилие, к которому прибегал режим, словно бы порождало тех самых внутренних врагов и те самые внешние угрозы, о которых неустанно предупреждали донесения советской тайной полиции. В насаждаемой Сталиным перегретой атмосфере его болезненная обидчивость и склонность подозревать худшее подпирали курс на строительство социализма и сами находили в нем опору. Судьбы революции и личность Сталина все сильнее переплетались друг с другом.
Жертва
Для человека, одержимого государственными соображениями, поступки Сталина нередко носили чрезмерно личный характер. Николай Бухарин в отличие от Троцкого входил в ближайшее окружение советского диктатора. Они познакомились в 1913 году в Вене, и с середины 1920-х годов Сталин выказывал подлинную привязанность к Бухарину. Алексей Балашов, в молодости работавший в личном секретариате Сталина, под конец жизни вспоминал: «…генсек, когда ему приносили бланки с результатами голосования членов Политбюро путем опроса, часто, не поднимая головы от бумаг, бросал:
— Как Бухарин, „за“?
Мнение Николая Ивановича… было весьма важным для Сталина при определении своего собственного отношения к конкретному вопросу»[53]. Кроме того, Бухарин в отличие от Троцкого старался не вставать в открытую оппозицию Сталину. Тем не менее в 1929 году, проталкивая свой радикальный поворот к принудительной всеобщей коллективизации, Сталин обвинил Бухарина и его союзников в «уклоне» от партийной линии. Тем самым в результате действий диктатора у него самого и у режима появился новый высокопоставленный внутренний враг[54].
Бухарин, сыгравший ключевую роль в победе Сталина над Троцким, сам непреднамеренно приложил руку к своей демонизации Сталиным. Поводом для все более яростных нападок послужило неожиданное появление листка, изданного 23 января 1929 года ушедшим в тень троцкистским подпольем, в котором была приведена сделанная Каменевым и номинально предназначенная для Зиновьева «запись» секретной встречи Каменева с Бухариным, состоявшейся по инициативе последнего еще 11 июля 1928 года[55]. Бухарина поймали с поличным: он тайно встречался с бывшим оппозиционером и откровенничал с ним о внутрипартийных делах, в то же время в частной беседе заявив о несогласии с резолюциями июльского пленума 1928 года, составленными им самим. Этим инцидентом занялась Центральная контрольная комиссия во главе с Серго Орджоникидзе, который, хотя и был верным сталинцем, в целом неодобрительно относился к сталинским политическим вендеттам и до этого момента пытался примирить Бухарина со своим патроном. Однако в «записи», сделанной Каменевым, содержалось заявление Бухарина о том, что Орджоникидзе за глаза ругал Сталина. В свою очередь, Каменев, опять пытаясь заискивать перед Сталиным, представил письменные показания, обличительные, как и сама «запись», по отношению к Бухарину. Тот с запозданием догадался, что попал в ловушку, в то время как Сталин делал вид, что действует с большой неохотой. («Как это ни печально, приходится констатировать факт…») На первых двух объединенных заседаниях Политбюро и президиума Центральной контрольной комиссии 30 января 1929 г. Сталин осудил Бухарина вместе с его союзниками Михаилом Томским и Алексеем Рыковым, обозвав их «правоуклонистской, капитулянтской группой, ратующей не за ликвидацию капиталистических элементов города и деревни, а за их свободное развитие»[56].
55
Сообщение о встрече Каменева с Бухариным появилось уже в меньшевистском «Социалистическом вестнике» (Берлин) за 20.01.1929. Три дня спустя всплыл листок «Партию с завязанными глазами ведут к новой катастрофе» за подписью «большевики-ленинцы» (как называли себя троцкисты), в котором приводилась «запись» Каменева. Данилов, Хлевнюк.
56
Сталин. Группа Бухарина и правый уклон в нашей партии.