Евдокимов заметно выделялся на фоне примерно 2 тысяч тогдашних оперработников центральной организации ОГПУ. Подчинявшееся ему северокавказское управление занимало в Союзе первое место по наградам благодаря длительной борьбе против вооруженного до зубов населения («бандитских формирований») — гражданской войне после Гражданской войны[124]. Более того, в сфере его компетенции находилось и то место, куда Сталин уезжал в отпуск. В сговоре с диктатором сфабриковав Шахтинский процесс 1928 года, Евдокимов стал звездой всесоюзного масштаба (а в 1930 году получил свой четвертый орден Красного Знамени)[125]. Он заботился о семьях своих подчиненных и устраивал для них у себя дома пирушки с песнопениями: на них под игру одного чекиста на пианино и другого на аккордеоне звучали украинские хоровые песни, казачьи песни, русские частушки. «Евдокимовым была сколочена крепкая группа, готовая на любые действия по его указаниям… — вспоминал один из участников этих застолий. — Путем раздачи наград, устройства личного быта, поощрения бытовому разложению ряда работников… Евдокимову удалось сколотить крепкое ядро чекистов, преданных ему до конца. В свою очередь, эти работники… сколачивали группы сотрудников, которые также были слепо преданы им», а соответственно, и Евдокимову[126].
Не было такого задания, которое Евдокимов не стал бы выполнять ради своего покровителя. 16 сентября 1929 года Сталин в послании Менжинскому с самым невинным видом писал: «Слыхал, что Евдокимов переводится в Москву на секретно-оперативную работу (кажется, вместо Дерибаса). Не следует ли одновременно провести его членом Коллегии [ОГПУ]? Мне кажется, что следует». Евдокимов был назначен членом Коллегии еще до того, как состоялся его перевод в Москву[127].
Этот бунт против Ягоды начался не по наущению Сталина. Но он снова воспользовался чужими поступками. Ягода, ранее просто заместитель председателя ОГПУ, стал его первым заместителем, в то время как Мессинг был назначен новым вторым заместителем. Однако Сталин позволил Евдокимову перетащить во многие столичные отделы ОГПУ, отныне находившиеся в его ведении, ряд своих северокавказских подручных[128]. Главным помощником Евдокимова отныне был Ян Куликовский, известный как Ольский (г. р. 1898), еще один поляк благородных кровей, по-прежнему возглавлявший могущественный контрразведывательный отдел, но одновременно вставший во главе особого отдела, который занимался армией. Другим главным помощником Евдокимова стал Артур Артузов, заместитель начальника внешней разведки и давний враг Ягоды[129]. Впоследствии Ягода лез из кожи вон, чтобы продемонстрировать размежевание с «правым уклоном» и лояльность Сталину.
Жена генерального секретаря — сторонница правых
Во время этих интриг в ОГПУ Сталин, начиная с третьей недели июля 1929 года, находился в отпуске на юге, главным образом проживая на даче «Пузановка» в Сочи. Там он перенес сильный грипп. Когда это его устраивало, Сталин приветствовал «большевистскую самокритику», однако в письме от 29 июля Молотову, замещавшему его в Москве, он подверг осуждению несколько прочитанных им статей из «Комсомольской правды» и журнала «Молодая гвардия», заявив, что они равнозначны призывам «к пересмотру генер[альной] линии партии, к расшатке железной дисциплины партии, к превращению партии в дискуссионный клуб»[130]. Сталин составлял проекты резолюций Политбюро и инструкции по международным делам, требовал уделять пристальное внимание строительству новых металлургических заводов и приказал сослать уже находившегося в ссылке Христиана Раковского, чью обличительную статью Сталин прочел в первом номере Бюллетеня оппозиции Троцкого (июль 1929 года), в еще более отдаленную местность (ею оказался город Барнаул). Сталин сетовал на неважные результаты хлебозаготовок и требовал жестче контролировать председателей колхозов и арестовывать городских «спекулянтов». 29 августа он поздравил Молотова с яростными нападками на Бухарина в «Правде» и сообщал: «…начинаю поправляться в Сочи»[131].
126
Тумшис, Папчинский.
127
О покровительстве Сталина Евдокимову осенью 1929 г. см.: Хаустов и др.
128
2 октября 1929 г. Ягода виновато писал диктатору, что он говорил с Менжинским и что между ними нет никаких разногласий (вопреки тому, что Ягода ранее заявлял Сталину). Виноградов.
130
Кошелева.
131
Кошелева.