С подачи Сталина пленум потребовал от правых нового признания капитуляции, которое было опубликовано в «Правде» («Мы считаем своим долгом заявить, что… оказались правы партия и ее ЦК»), а в последний день работы пленума (17 ноября) по его инициативе Бухарин был изгнан из Политбюро[160]. Тем не менее диктатор, в переданной Орджоникидзе рукописной записке отдавая должное настроениям, царившим в зале, оказался неспособен покончить с Рыковым[161]. И все же в резолюциях пленума отмечалось «обострение классовой борьбы и упорное сопротивление капиталистических элементов наступающему социализму»[162]. Собственно говоря, еще до конца года ОГПУ зафиксировало не менее 1300 спонтанных, неорганизованных крестьянских протестов против партийной политики[163]. Но Сталин добился принятия постановления, в соответствии с которым его прежние заявления, делавшиеся по частным поводам, становились официальным курсом на проведение сплошной коллективизации по всему Советскому Союзу[164].
Демонстрация силы
Вместе с тем 17 ноября 1929 года Советский Союз приступил ко второй части крупной военной операции в Маньчжурии. Китайская политика Сталина, «единый фронт», ставивший на первое место сопротивление империализму и потому принуждавший китайских коммунистов к союзу на правах младших партнеров с получавшими от СССР поддержку «буржуазными» националистами (Гоминьданом), не оправдала себя. Вождь националистов Чан Кайши устроил резню китайских коммунистов и объединил под своей властью значительную часть Северного и Южного Китая. Важнейшим исключением была Маньчжурия, находившаяся под властью сидевшего в Мукдене военачальника Чжан Сюэляна, унаследовавшего своему отцу, убитому японцами, известного как Молодой Маршал. Вступив в сговор с Чан Кайши, Чжан Сюэлян совершил налет на советское консульство в Харбине, добыл документы, указывавшие на советскую подрывную деятельность, и захватил совместно управлявшуюся Китайско-Восточную железную дорогу — построенное еще при царе спрямление Транссиба, обеспечивавшее России сферу влияния в Маньчжурии[165]. Войска Чжан Сюэляна, намеревавшегося изгнать советских представителей из Маньчжурии, нарушили принцип экстерриториальности, гарантировавшийся договором, и арестовали советских служащих КВЖД, обвинив их в ведении коммунистической пропаганды и подстрекательстве к бунту. В ответ советские власти арестовали находившихся в СССР китайских торговцев и в августе 1929 года разорвали дипломатические отношения[166].
Сталин подозревал, что мукденский повелитель в не меньшей степени, чем гоминьдановское правительство в Нанкине, находится на содержании у британцев, японцев или американцев (либо всех трех) и что захват железной дороги, соответственно, может быть диверсией. Он приказал создать Особую дальневосточную армию, состоящую из местных призывников (а также из некоторого числа поволжских немцев, отдельной национальной бурятской кавалерийской дивизии и батальона советских корейцев). Командовал ими Василий Блюхер, бывший главный военный советник у Чан Кайши[167].
Мукденским регулярным и иррегулярным войскам Чжан Сюэляна, насчитывавшим до четверти миллиона человек, помогали тысячи эмигрантов-белогвардейцев. Всего в 125 милях к югу от Харбина находились японские войска, охранявшие ответвление КВЖД — Южно-Маньчжурскую железную дорогу от Харбина до Порт-Артура; она тоже была построена царской Россией, но в 1905 году ее аренда была уступлена японцам по итогам Русско-японской войны. (Вся эта территория у китайцев называлась «Гуаньдун» или «Квантун», что означало «к востоку от горного перевала», за которым лежала Маньчжурия[168].) Учитывая эту ситуацию, Сталин не решался покарать китайцев силой оружия, несмотря на понукания Ворошилова, но, после того как советский генеральный консул в Токио получил заверения от японского промышленника с хорошими связями, что японцы не будут вмешиваться в советско-китайский конфликт, если только силы Красной армии воздержатся от глубокого вторжения в Маньчжурию, Сталин дал добро на военное решение[169]. С обеих сторон было мобилизовано более 300 тысяч солдат, моряков и летчиков, включая советские резервы и пограничников, в итоге на фронт или в его окрестности было отправлено около 20 % всей Красной армии. Блюхер составил военный план (воспользовавшись дореволюционными архивами); Ворошилов сделал своей полевой ставкой Читу. И Чан Кайши, и Молодой Маршал недооценили советскую решимость и возможности, включая превосходящие военно-воздушные силы и способное полевое командование.
160
161
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 778. Л. 23. Преданный Сталину Григорий Петровский заявил на пленуме, что он «не участвовал в „гонениях на правых“ в том же духе, как, например, я боролся с троцкистами или с новой оппозицией — Каменевым и Зиновьевым — когда мы шли стенка на стенку».
162
163
Данилов, Ивницкий.
165
КВЖД соединяла советские города Читу и Владивосток, а также китайские города Маньчжоли (Маньчжурию), Харбин, Цицикар и Суйфынхе. Tang,
166
Carr and Davies,
167
168
Сталин предложил Молотову подумать о том, чтобы поднять революционное восстание, с тем чтобы занять Харбин и установить там «революционную власть (погромить помещиков, привлечь крестьян, создать советы в городах и деревнях и т. п.)». Кошелева.
169
Litvinov,