Сталин предупреждал, что «ликвидация кулака» и «обострение классовой борьбы» способствуют «империалистической интервенции» в СССР[224]. Если бы «империалисты» обладали хотя бы долей той агрессивности, которую им приписывали он и советская пропаганда, они бы в полной мере воспользовались этой безрассудной дестабилизацией положения в стране.
Почти никто не предвидел неожиданного поворота Сталина к полной ликвидации кулака, но затем прогремел еще один гром среди ясного неба: 2 марта 1930 года в «Правде» была опубликована его статья «Головокружение от успехов», в которой он заклеймил местных функционеров как «тупиц», одержимых «коммунистическим тщеславием», которые «боятся признавать свои ошибки». Сам Сталин не брал на себя ответственности за неурядицы. «Нельзя насаждать колхозы силой, — увещевал он. — Это было бы глупо и реакционно»[225].
Несмотря на это явное отступление, призванное ослабить нажим, ОГПУ по-прежнему сообщало о восстаниях на местах: в Грузии, Армении, Азербайджане, Центрально-Черноземном районе, в сибирской Барабинской степи[226]. Сталин, особенно разъяренный свержением местных органов советской власти вдоль границы с Польшей, частным образом требовал от Всеволода Балицкого, начальника украинского ОГПУ, чтобы тот «не речи произносил, а действовал более решительно» (19.03.1930). Обиженный Балицкий клялся республиканскому партийному боссу Косиору, что именно это он и делает в своей полевой ставке. Орджоникидзе, командированный на место, писал, что для подавления крестьянских восстаний в приграничных районах используются «пулеметы и, в некоторых местах, пушки»[227].
Неожиданно не кто иной, как Троцкий, выступил с открытым письмом Коммунистической партии (от 23 марта), в котором осуждал «авантюризм» насильственной коллективизации и стремительной индустриализации. Лишь немногие из советских коммунистов могли прочесть это письмо, но это им было и не нужно[228]. Номер «Правды» со статьей Сталина перепродавали в деревнях за 3, 4 и даже 5 рублей, и крестьяне собирались на ее коллективные читки[229]. Как выразился один крестьянин из Поволжья, «у нас два правительства — центральное, которое требует, чтобы все вернули, и местное, которое этого не желает»[230]. Некоторые должностные лица на местах в самом деле не смирились с объявленным Сталиным отступлением. «Если они видят кого-то с газетой, то бьют его еще сильнее и осуждают: „Так значит, ты читаешь статью товарища Сталина“, — сообщал некто М. Квасов в письме, опубликованном в „Крестьянской газете“, по поводу сельского собрания 27 марта. — Крестьяне, показав Петрову, секретарю партийной ячейки, статью Сталина, заявили: „Вы скрываете партийную линию“. Но Петров спокойно ответил: „Вы, товарищи, беспартийные, и вас это не касается. Не верьте всему, что пишут в газетах“»[231]. Местные должностные лица начали обвинять Сталина в «правом уклонизме»[232].
В городах, служивших оплотами режима, в условиях галопирующей инфляции деньги уступали место натуральному обмену, монеты (в которых содержалось серебро) клались в кубышку, а из продажи исчезли даже папиросы. «На фабрике Мострикотаж № 3 в Мос[кве], — записывал в дневнике (14 марта) один профсоюзный функционер, — выступил один рабочий и заявил: „Правильную статью написал Ст[алин], только поздно. Бухарин об этом писал 1/2 года тому назад и теперь делается по Бухарину. Прав был Ильич, сказав: `Не верьте Ст[алину], он вас погубит`.“»[233] Жертвенным агнцем, обвиненным в ультралевачестве, был назначен босс московской областной парторганизации Карл Бауман, который еще раньше Сталина публично призывал к сплошной коллективизации. В апреле 1930 года московским партийным боссом вместо него стал Каганович, оставшись секретарем Центрального Комитета. Командированный в том же месяце в Западную Сибирь (ее партийный босс Роберт Эйхе якобы слег с аппендицитом), Каганович получил нагоняй, но заставил местное партбюро принять секретную резолюцию, в которой их жалобы на то, что Сталин делает их козлами отпущения, были осуждены как «левацкие»[234].
вернуться
Сочинения. Т. 12. С. 188 (09.02.1930). По поводу военных страхов в СССР см. также телеграмму Литвинова Александру Аросеву от 28.02.1930: ДВП СССР. Т. 13. С. 118. Сталин старался не обострять и без того напряженные отношения с Польшей (которая когда-то владела Украиной), опасаясь, что поляки могут воспользоваться советскими проблемами. Германо-советские отношения тоже балансировали на грани разрыва. Кен, Рупасов. Западное приграничье. С. 173–175 (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 8. Л. 53: 25.01.1930), 538–543 (Оп. 162. Д. 8. Л. 114: 11.03.1930).
вернуться
Кроме того, в статье доставалось и местным должностным лицам, которые не спешили с проведением коллективизации. Правда. 02.03.1930; Известия. 02.03.1930; Сочинения. Т. 12. С. 191–199. Политбюро проголосовало за то, чтобы Сталин «напечатал статью в газетах», но не ясно, было ли оно заранее ознакомлено с ее конкретным содержанием и самооправдательным характером. Протокол Политбюро был утвержден посредством опроса по телефону; подпись Сталина на нем является факсимильной. Тем же самым языком, к которому прибег Сталин в своей статье, были написаны секретный доклад Балицкого, начальника ОГПУ на Украине, от 25 февраля, адресованный Орджоникидзе, и пришедший на следующий день доклад Молотову от харьковских партийных функционеров, в которых приводилось подробное описание массового крестьянского сопротивления и подтверждалась идея о том, что опасные крестьянские мятежи в важнейших приграничных районах были спровоцированы местными должностными лицами, неправильно проводившими коллективизацию. Адибеков и др. Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б): повестки дня заседаний. Т. 2. С. 25; Данилов и др. Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 270 (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 778. Л. 5), 832–833, сн. 101 (АПРФ. Ф. 3. Оп. 30. Д. 145. Л. 138–144, 146–147). Сырцов, работавший в главной комиссии Политбюро по колхозам, в речи, прочитанной в Институте красной профессуры 20 февраля 1930 г., но опубликованной только после статьи Сталина (15 марта), уже поднял многие из затронутых им тем: Большевик. 1930. № 5. С. 47, 51.
вернуться
Севостьянов и др. Совершенно секретно. Т. 8. Ч. 2. С. 1253–1254 (ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 257. Л. 18), 1257–1258 (Л. 15–17), 1258–1344 (Д. 679. Л. 181–319). Всего через пять дней после выхода статьи Сталина о «головокружении» Ягода докладывал ему, что во многих регионах наблюдается «примиренческое отношение к кулаку… защита кулака». Данилов и др. Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 292–302 (ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 40. Л. 6–17). В тот же день Сталин встретился с Ягодой. На приеме. С. 32 (07.03.1930).
вернуться
Балицкий действительно руководил подавлением восстаний на местах; Сталин дозвонился по телефону до заместителя Балицкого Израиля Леплевского. Васильев, Виола. Коллективизация и крестьянское сопротивление. С. 221–222 (ЦГАОО Украины. Ф. 1. Оп. 20. Д. 3154. Л. 11: 19.03.1930), 233 (РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 1/с. Д. 125. Л. 2–2 об.: не позже 25.03.1930).
вернуться
Бюллетень оппозиции. № 10 (апрель 1930 г.). С. 2–7.
вернуться
Давыденко и др. Путь трудовых побед. С. 270–275; Viola, Peasant Rebels, 171–2 (ссылка на: РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 37. Д. 122. Л. 104).
вернуться
Storella and Sokolov, Voice of the People, 352 (РГАЭ. Ф. 7486с. Оп. 37. Д. 102. Л. 77–78). Досталось и Бухарину: он только что выступил с еще одной статьей, в которой признавал, что партия всегда права, но при этом упоминал о кулацком «саботаже»: Правда. 19.02.1930. См. также: Севостьянов и др. Совершенно секретно. Т. 8. Ч. 1. С. 725, 730 (ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 92. Л. 1–49).
вернуться
Севостьянов и др. Совершенно секретно. Т. 8. Ч. 1. С. 722 (ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 92. Л. 1–49: 24.04.1930). Сталин направил в партийные организации секретный циркуляр (от 02.04.1930), в котором утверждал, что, если бы не это тактическое отступление, изображенное как исправление ошибок, допущенных при проведении в жизнь партийной линии, «мы имели бы теперь широкую волну повстанческих крестьянских выступлений, добрая половина наших „низовых“ работников была бы перебита крестьянами, был бы сорван сев, было бы подорвано колхозное строительство и было бы поставлено под угрозу наше внутреннее и внешнее положение». Кроме того, по его словам, статья «Головокружение от успехов» была написана им по заданию ЦК. 3 апреля он счел необходимым напечатать еще одну статью — «Ответ товарищам колхозникам», в которой отрицал, что написал первую по своей инициативе, и утверждал, что выполнял указание ЦК. Cочинения. Т. 12. С. 202. Данилов, Ивницкий. Документы свидетельствуют. С. 387–394. См. также: Зеленин. Осуществление политики. С. 47, сн. 4.
вернуться
И далее: «Публика наша настолько была обескуражена от неожиданности, что не знала, как реагировать». «Начало разгрома профдвижения»: дневник Б. Г. Козелева, 1927–1930 гг. С. 136–137. Автор, Борис Козелев, из-за своего дневника был обвинен в правом уклонизме и на два года исключен из партии. В октябре 1930 г. он был направлен в Магнитогорск.
вернуться
21 апреля сибирская прокуратура сообщила, что к тюремному заключению, а в 11 случаях и к расстрелу приговорены 328 должностных лиц, главным образом служивших в сельсоветах. Один из них в пьяном виде убил крестьянина и изнасиловал его жену. Hughes, Stalinism in a Russian Province, 187–8 (ссылка на: ГАНО. Корпус 2. Ф. 2. Оп. 2. Д. 465. Л. 104–109; Д. 459. Л. 19–20, 32, 40), 190 (Д. 460. Л. 10, 31). В марте 1930 г. окружной уполномоченный ОГПУ в Западной Сибири Ф. Г. Добыгин арестовал 80 членов советского и партийного актива и расстрелял девятерых из них; также он освободил из районной тюрьмы кулаков, и те взялись за оружие и подняли 400 человек на восстание. Данилов, Красильников. Спецпереселенцы в Западной Сибири. С. 59 (ГАНО. Ф. п-1204. Оп. 1. Д. 8. Л. 68).