Фикция
Вернувшись в Москву, Сталин 14 октября 1930 года принял руководителей ОГПУ — Менжинского и Ольского (который был только что поставлен во главе особого отдела, занимавшегося армией)[327]. В тот же день ему на Старую площадь позвонил Бухарин, потребовав личной встречи. Сталин передал Бухарину часть протоколов допросов по делу Промышленной партии, в которых упоминались террористический заговор против диктатора и связи заговорщиков с правыми уклонистами. В телефонном разговоре Сталин обвинил Бухарина в том, что тот, критикуя партийную линию, создает атмосферу, способствующую террористическим актам. В тот же день Бухарин взорвался в частном письме: «Я считаю твои обвинения чудовищной, безумной клеветой, дикой и, в конечном счете, неумной». Сталин ознакомил с его посланием других членов Политбюро[328]. 15 октября Политбюро сняло Пятакова с руководства Госбанком, но решение по Бухарину отложило до тех пор, пока он не сможет появиться лично[329].
Формальные заседания Политбюро, как и при Ленине, по-прежнему проходили в прямоугольном зале для заседаний на третьем этаже Сенатского дворца, перед угловым кабинетом Ленина, превращенным в мемориальный. Однако должностные лица, добиваясь одобрения со стороны Сталина, пренебрегали формальными процедурами. Вернувшись из отпуска, в своем кабинете на Старой площади он принял ряд экономических функционеров, начальника железных дорог, профессора, основавшего советскую биохимическую промышленность, и нового главу внешней торговли — Аркадия Розенгольца вместе с наркомом иностранных дел[330]. 17 октября, а также на следующий день Сталин принимал Виссариона (Бесо) Ломинадзе, недавно назначенного партийным боссом Закавказья, которому он не доверял, а также Рувена (Владимира) Полонского, только что поставленного во главе Компартии Азербайджана. 18 октября их разговор с глазу на глаз, затеянный, чтобы положить конец дрязгам на Кавказе, продолжался три с половиной часа[331].
20 октября Политбюро провело следующее заседание, на котором, заслушав доклад Сырцова, приказало установить в нескольких приоритетных регионах — Москве, Ленинграде, Донбассе и Баку — более высокие нормы снабжения для рабочих[332]. Кроме того, Политбюро дало ОГПУ указание продолжить расследование вредительской деятельности якобы существовавших подпольных партий, решило перевести секретный отдел центрального партийного аппарата со Старой площади в здание Сенатского дворца, для чего Ворошилову было приказано изгнать нежелательных лиц, все еще проживавших в Кремле, а также обязало Сталина больше не ходить по Москве пешком[333]. Бухарин, насколько известно, пожелал узнать, что еще от него хотят, обвинил Сталина в нарушении их перемирия и выбежал из зала заседаний. Политбюро постановило, что Сталин поступил правильно, отказавшись встречаться с ним с глазу на глаз. Диктатор якобы сказал: «Я хотел его поругать, но раз он ушел, то не о чем говорить»[334].
Провокациями занимался не один только Сталин. 21 октября Борис Резников, студент и парторг из Института красной профессуры, работавший в Сибири с Сырцовым как заместитель редактора газеты и вошедший в ближайшее окружение Сырцова в Москве, сидел в кабинете Льва Мехлиса, помощника Сталина и редактора «Правды», и сочинял донос о «фракционной деятельности» Сырцова, а также Ломинадзе. По словам Резникова, «группа» Сырцова предвещала крах сталинского режима в результате экономической катастрофы. Тем же вечером Мехлис отправил донос Резникова Сталину[335]. Резников, сам испытывавший недовольство диктатором, сыграл роль агента-провокатора, 22 октября проведя на частной квартире вторую неформальную встречу, на которой он и Сырцов снова выступали с критикой в адрес сталинского режима. Резников агрессивно выпытывал у Сырцова секретные сведения о последнем заседании Политбюро и предлагал наладить контакты с правыми уклонистами, что резко усугубило прегрешения Сырцова[336]. В тот же день Сталин вызвал Сырцова на Старую площадь, в ЦК[337]. Те, кто присутствовал на встрече с Сырцовым, будучи вызваны на очную ставку с Резниковым, отрицали его обвинения, но все равно они были исключены из партии, арестованы и во всем сознались. Как выразился Орджоникидзе, эти люди, «которые не желали правды сказать в ЦКК, когда их посадили в ГПУ, излили перед тов. Менжинским всю душу. (Смех.)»[338]
327
Согласно журналу посещений, впервые после 22 июля Сталин принимал посетителей 13 октября (в тот день у него был Николай Попов из «Правды»).
328
См. письмо Сталина Бухарину от 14 октября и второе письмо Бухарина от 14 октября: Квашонкин.
329
Яковлев и др.
330
Советское руководство решило сократить торговлю с США; за период с октября 1930 г. по март 1931 г. ее объемы упали почти в два раза по сравнению с тем же периодом годом ранее. При этом оно исходило из того, что рост торговли снижает потребность в дипломатическом признании. Haslam,
331
При этом также присутствовал Павел Постышев, секретарь ЦК.
332
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 801. Л. 9. Недовольные функционеры из Западной Сибири были сняты с должностей. Lih et al.,
333
Лебедев.
334
Хлевнюк.
335
Хлевнюк и др.
336
По утверждению Резникова, встреча 22 октября состоялась по инициативе Сырцова. Также на ней присутствовали Владимир Каврайский, хозяин квартиры, И. Нусинов и А. Гальперин. Хлевнюк и др.
337
Сталин принял Сырцова на Старой площади 22 октября в 2.40 пополудни. Присутствовал также Постышев.
338
Хлевнюк и др.