На процессе в полной мере проявилась и жестокость Сталина. Если в случае Шахтинского дела он умышленно посадил несколько германских граждан на скамью подсудимых как раз тогда, когда шли переговоры о советско-германском торговом соглашении, то сейчас его мишенью стала Франция, которую он незадолго до того объявил «наиболее агрессивной и милитаристской страной из всех агрессивных и милитаристских стран мира»[357]. Франция наложила ограничения на импорт из СССР; советские власти ответили сокращением импорта из Франции[358]. Крыленко вызвал в зале смех, зачитав пришедшие из Франции известия о том, что в Париже против процесса протестуют русские эмигранты: великие князья, священники, купцы — одним словом, «бывшие». Однако Рамзин на процессе свидетельствовал, что он и другие заговорщики поддерживали прямую связь не с кем иным, как с бывшим французским президентом и премьер-министром Раймоном Пуанкаре. Офис последнего выступил с опровержением, на которое ссылались на процессе как на «доказательство» заговора[359]. Функционер из наркомата иностранных дел пытался подтвердить обоснованность этих обвинений, проведя брифинг для иностранных представителей, на котором отмахивался от разговоров о грядущей военной интервенции как от пропаганды, по своей природе упрощающей суть вещей, но настаивал, что влиятельные антисоветские круги в капиталистических странах разжигают войну посредством таких провокаций, как убийство советских посланников, захват и обнародование секретных советских документов и кампании в прессе о похищениях, организованных советскими агентами за рубежом[360].
Сталин не нуждался в новых доказательствах существования подобных западных заговоров, однако он получил копию записи недавнего конфиденциального разговора Уинстона Черчилля, бывшего министра финансов (потерявшего эту должность после победы Лейбористской партии), с князем Отто фон Бисмарком, внуком знаменитого канцлера. Согласно этому документу, Черчилль сказал князю, служившему в германском посольстве в Лондоне: «…растущая индустриализация русского государства представляет чрезвычайно большую опасность для всей Европы, с которой можно было бы справиться… лишь созданием союза всей остальной Европы и Америки против России»[361]. Между тем за кулисами чехословацкий министр иностранных дел Эдвард Бенеш, пытаясь заискивать перед Москвой, конфиденциально сообщил советскому послу в Праге (в сентябре 1930 года): «…не очень давно в Женеве французы усиленно настаивали на выступлении Польши против СССР при активной поддержке ее всеми членами Малой Антанты» (союза Чехословакии, Румынии и Югославии, которому французы надеялись придать антигерманскую направленность и который, по мнению его членов, был направлен против Венгрии). Бенеш шокировал советский наркомат иностранных дел, добавив, что если против СССР будет предпринята военная интервенция с участием Франции, Англии и Италии, то Чехословакия как «член европейских государств» «будет делать все то же самое, что делают те»[362].
Председательствовавший на процессе Андрей Вышинский, не отступая от полученных инструкций, зачитал вердикт о виновности подсудимых, трое из которых получили тюремные сроки, а еще пятеро, включая Рамзина, были приговорены к смерти. В праве апелляции им было отказано. Зал взорвался овацией. Два дня спустя режим заявил, что советская власть сильна и не стремится к мести: казнь была заменена восемью и десятью годами тюремного заключения[363]. На следующее утро после вынесения приговора Рамзина видели в его институте, где он забирал бумаги из своего стола в отсутствие конвоя[364]. Ему было позволено продолжить в заключении свою научную работу[365]. Некоторые советские рабочие прекрасно видели, что все эти обвинения во «вредительстве» — фарс[366]. Но снисходительность, возможно, возмущала рабочих еще сильнее[367]. Даже враги СССР из числа эмигрантов признавали, что большинство рабочих поверили в виновность «буржуазных специалистов». «Они получают три тысячи [рублей в месяц] и катаются в машинах, а мы живем на хлебе и картошке — такие слова советских рабочих приводились в хорошо осведомленном меньшевистском „Социалистическом вестнике“. — Они продались капиталистам»[368].
357
Degras,
358
Haslam,
359
Рамзин и др.
360
Haslam,
362
365
В тюремном институте Рамзин вел исследования в области конструкции тепловых котлов. Через пять лет после суда он был освобожден и награжден орденом Ленина. Medvedev,
366
Севостьянов и др.
367
В анонимном письме из СССР, напечатанном в «Бюллетене оппозиции» Троцкого, говорилось о разочаровании рабочих мягкими приговорами: «…теперь за небольшие упущения так строго всех нас карают, а тут за громадное преступление — помиловали».
368