Несмотря на заискивания со стороны СССР, японское правительство не удостоило его ответа по дипломатическим каналам на новые предложения заключить пакт о ненападении[570]. Ворошилов в записке своему заместителю Гамарнику (13.01.1932) вторил точке зрения Сталина о возможном японском вторжении, хотя и выражал некоторый скептицизм. «Проектируется создание „русского“ Д[альне]В[осточного] Пр[авительст]ва и пр[очая] чепуха, — отмечал он. — Все это пока слухи, в[есьма] симптоматичные»[571]. 29 января Артузов переслал Сталину добытый при помощи «крота» секретный доклад французской военной разведки, в котором рассматривались четыре сценария начала войны: оккупация Рейнской области Германией после возможной нацистской революции; удар Италии по Югославии, втягивающий в войну и Францию; польско-немецкий конфликт и «согласованный многими странами конфликт с СССР»[572]. В пользу четвертого сценария — который был навязчивой идеей Сталина — как будто бы говорили и донесения о снабжении Японии Францией и о франко-германском сближении[573]. Антисоветские круги в Париже предавались фантазиям о том, что по милости Японии состоится триумфальное возвращение эмигрантов на освобожденные советские территории[574]. Молотов на XVII партийной конференции (30.01–04.02.1932) — мероприятии, более низком по своему статусу, чем съезд, — предупреждал, что «опасность империалистического нападения значительно усилилась»[575].
В подписанном псевдонимом «Письме из Москвы», напечатанном в заграничном «Бюллетене» Троцкого, сообщалось, что на партийной конференции Сталин по большей части молчал. «После каждого заседания делегатов и гостей донимали вопросом: а что же Сталин? — Ничего…» — утверждал автор письма[576]. И это было верно. Впрочем, втайне Сталин принимал энергичные меры. Японцы заставили его изменить свою точку зрения.
В то время как Тухачевский и генералитет уже давно желали поставить на первое место военное производство, Сталин отдавал предпочтение тяжелой индустрии в целом — та, по его мнению, являлась основой современной экономики, — но сейчас, всего через полгода после того, как были отвергнуты безумные требования Тухачевского, Сталин сам потребовал скорейшего создания 40–50 новых дивизий[577]. После того как 5 января вместо Высшего совета народного хозяйства было создано три отдельных наркомата — тяжелой промышленности, легкой промышленности и лесного хозяйства, — режим учредил для оборонных заводов единое Главное военно-мобилизационное управление тяжелой промышленности[578]. 19 января Сталин согласился на создание комиссии по «танкификации» Красной армии, в которую назначил Тухачевского, и добился принятия плана по выпуску 10 тысяч танков в 1932 году. В 1931 году было выпущено менее двух тысяч, но Сталин воспользовался новым несуразным заданием, чтобы форсировать насаждение конвейеров и систематическое создание мощностей по производству танков на тракторных и автомобильных заводах[579].
Сталину были нужны современные модели танков, и ему, как ни странно, удалось их получить. Советская торговая миссия в Англии добилась разрешения на приобретение 15 средних (шеститонных) танков «Виккерс-Армстронг», 26 легкобронированных пулеметных танкеток «Карден-Лойд» и восьми плавающих танков «Карден-Лойд», а также их чертежей и лицензии на производство[580]. Одновременно с этим, работая под прикрытием советской торговой организации в Нью-Йорке, ОГПУ, несмотря на отсутствие дипломатических отношений и судебный запрет, сумело добыть описание танка Christie M1931 (Дж. Уолтер Кристи был инженером, иногда испытывавшим свои разработки в условиях, приближенных к автомобильным гонкам, а его конструкции танков с двойным приводом отличались новаторской подвеской и высокой скоростью; он предлагал продать свои проекты американской армии, но та ответила отказом). Два «трактора», доставленные из Нью-Йорка, в реальности были танками Christie без башен, послужившими прототипом для советских колесно-гусеничных танков БТ, выпускавшихся на Харьковском паровозостроительном заводе[581]. При выпуске танков зарубежных моделей требовались более сложные двигатели, коробки передач, шасси, гусеничные траки, оптика, поворотные механизмы и более прочная броня, чем когда-либо выпускала советская промышленность[582]. Тем не менее к концу 1932 года советские заводы, прежде неспособные произвести ни одного приличного танка, собрали их 2600 штук[583]. Советские военные расходы, ранее составлявшие всего 845 миллионов рублей в год, в 1932 году выросли до 2,2 миллиарда рублей, но Сталин хранил на этот счет полное молчание[584].
вернуться
Кенкичи Иосидзава, новый японский министр иностранных дел, во время возвращения домой из Парижа, где он был послом, по Транссибирской железной дороге 30–31 декабря 1931 г. в Москве, согласно британским наблюдателям, был удостоен «княжеского приема». Через два дня после того, как Иосидзава прибыл в Токио, Москва поставила вопрос ребром, опубликовав в «Известиях» (16.01.1932) сообщение о том, что Японии был предложен пакт о ненападении. И Иосидзава, и посол Хирота утверждали, что впервые об этом слышат. ДВП СССР. Т. 14. С. 746–748 (беседа Литвинова с Иосидзавой); Lensen, Damned Inheritance, 337–41; Соколов. На боевых постах. С. 157; Гречко и др. История Второй мировой войны. Т. 1. С. 277.
вернуться
Ворошилов выражал особенный скепсис в отношении слухов о том, что на сторону Японии готовы встать эмигранты-белогвардейцы. Квашонкин. Советское руководство. С. 167–168 (РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 44. Л. 53–55). Японские должностные лица по-прежнему в открытую говорили об аннексии Северного Сахалина, побережья советского Дальнего Востока и Камчатки. Haslam, Soviet Foreign Policy, 79–80.
вернуться
Как считал Артузов, французский Генштаб выступал против франко-советского пакта о ненападении, но он отмечал, что французская военная разведка «придерживается того мнения, что СССР в настоящий момент избегает конфликта с Европой и Японией и не будет реагировать на провокации». Хаустов и др. Лубянка: Сталин и ВЧК. С. 296–298 (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 185. Л. 11–14). Французский Генеральный штаб основное внимание уделял Германии, а не СССР. Vidal, Une alliance improbable.
вернуться
Haslam, Soviet Foreign Policy, 98. Кроме того, ОГПУ доносило о том, что крестьяне, озлобленные коллективизацией, радуются слухам о том, что Япония захватит Сибирь, а Польша или Германия одержат верх на западе. Голубев. «Если мир обрушится на нашу Республику». С. 141–145; Вернадский. Дневник, 1926–1934. С. 240, 256, 271, 275; Davies and Wheatcroft, Years of Hunger, 15–16 (ссылка на: РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 37. Д. 235. Л. 12–10: 19.01.1932).
вернуться
Johnston, New Mecca, 122, ссылка на: Возрождение. 05.03.1932. См. также: Беседовский. На путях к термидору. С. 286.
вернуться
По словам того же самого враждебно настроенного очевидца, появление Сталина в Большом театре 23 февраля 1932 г. на торжествах по случаю 14-й годовщины Красной армии было встречено «холодным молчанием». Бюллетень оппозиции. № 28 (июль 1932). С. 3–5. По мнению Дэвиса, автором письма был Иван Смирнов: Davies, Crisis and Progress, 133 n1, 136, 145. Резолюции конференции см. в: ВКП(б) в резолюциях (1933). Т. 2. С. 728–746.
вернуться
Кроме того, правительство потребовало составить мобилизационные планы для каждого крупного завода. Кен. Мобилизационное планирование. С. 175. Тем не менее Тухачевский даже теперь не сумел добиться создания отдельной империи военно-промышленных опытно-конструкторских работ. Samuelson, Plans for Stalin’s War Machine, 42–7, 55–9, 162 (РГВА. Ф. 33987. Оп. 2. Д. 280. Л. 7–8); Harrison and Simonov, «Voenpriemka», 230.
вернуться
Дробижев. Главный штаб. С. 171–172; Davies, Crisis and Progress, 204–9; ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 15. Д. 15. Л. 13; Stone, Hammer and Rifle, 192 (РГАЭ. Ф. 7297. Оп. 41: введение); Davies, Soviet Economy in Turmoil, 241, 243; Сейранян. Надежнейший военный работник. С. 138. 12 января 1932 г. Политбюро назначило на военные заводы парторгов, ответственных перед ЦК. Полтаев. Индустриализация СССР. С. 608.
вернуться
Крайне амбициозный план по выпуску 10 тыс. танков предусматривал производство 2 тыс. танков БТ (на шасси Кристи), 3 тыс. Т-26 («Виккерс 6-тонный») и 5 тыс. пулеметных танкеток Т-27 («Карден-Лойд»). Stone, Hammer and Rifle, 193 (ссылка на: РГВА. Ф. 4. Оп. 17. Д. 76. Л. 10). Ворошилов на партийном пленуме в январе 1933 г. утверждал, что Сталин приказал «принять все меры, не скупиться на расходы, и даже крупные расходы, разослать людей во все уголки Европы и Америки, но достать модели, чертежи, привлечь людей, сделать все возможное и невозможное, чтобы наладить у нас танковое производство». РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 514. Ч. 1. Л. 125; Stone, Hammer and Rifle, 193 (ссылка на: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 8. Л. 13, 18–19: 05.12.1929); РГВА. Ф. 31811. Оп. 1. Д. 1. Л. 52–53 (Павлуновский).
вернуться
Советская делегация выбрала прототип среднего танка «Виккерс» из коммерческого каталога. Фирма Vickers отказалась продавать свои тяжелые танки, но один из членов советской делегации сумел перехитрить англичан и получить описание (на основе которого впоследствии был разработан танк Т-28). Свирин. Броня крепка. С. 136–137, 253. Французская фирма Citroën отказалась продавать советским властям танки с чертежами. Верещак. Роль иностранной технической помощи. С. 234, 236 (ссылка на: РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 27. Д. 65: 11.01.1930).
вернуться
Milson, Russian Tanks; Cooper, «Defence Production», 13; Tupper, «Red Army and the Defence Industry», 13–5, 359–60; Hofman, «United States’ Contribution»; Мухин. Амторг. № 3. С. 34–41. № 4. С. 37–53. См. также: Sutton, Western Technology, 240–2. В ноябре 1931 г. Харьковский паровозостроительный завод был объявлен сверхударным и получил доступ к необходимому сырью, транспортным мощностям и предметам повседневного спроса. Кристи считал, что танки должны быть легкими и быстроходными, чтобы прорываться через вражеские линии, а разработанная им подвеска с подпружиненными катками вместо жесткой системы позволяла делать танки с низким центром тяжести и низким силуэтом, при этом способные развивать высокую скорость. Его первая модель 1928 г. (М-1928) была слабо вооружена; интерес у советских представителей вызвала усовершенствованная модель М-1931. Она весила 12 тонн, была оснащена двигателем в 338 л. с., имела достаточно места для трех членов экипажа, была вооружена 37-мм пушкой и пулеметом и при движении без гусениц (их можно было снимать для движения по мощеным дорогам) развивала скорость 50 миль в час. (Впоследствии советские инженеры повысили толщину брони и калибр орудия без ущерба для мобильности.) Советское правительство купило право на производство, продажу и применение танков в пределах СССР на десять лет. Павлов и др. Танки БТ, часть 1. Контракт с Кристи (подписанный 28 апреля 1930 г.) обошелся в 164 тыс. долларов. Коломиец. Легкие танки БТ. С. 10. В 1931 г. купить М-1931 согласились и поляки, но затем Кристи передумал (эта сделка без разрешения правительства США была незаконной) и вернул польскому правительству деньги. Передовые танки Кристи никогда не производились в больших количествах в США; он умер в 1944 г. почти без гроша за душой. Кроме того, советские инженеры разрабатывали танк на основе экспериментальных конструкций немецкого инженера Эдуарда Гротте из фирмы Rheinmetal, работавшего техническим консультантом на заводе «Большевик» в Ленинграде. «Ни в коем случае не позволяйте Гротте вернуться в Германию, — писал Сталин Поскребышеву для передачи Кирову (25.08.1931). — Примите все меры вплоть до ареста и заставьте его довести танк до серийного массового производства. Не отпускайте его в Германию после начала серийного производства танка, чтобы он не выдал никаких секретов. Установите за ним строгий надзор, возложив ответственность на [Филиппа] Медведя. Не выпускайте его из виду ни на час». РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 76. Л. 42–43 [цит. в обратном переводе с англ.]. Серийное производство танка Гротте так и не состоялось, и в 1933 г. Гротте позволили уехать из СССР, однако его разработки использовались в конструкции других советских танков.
вернуться
Сталин в письме Ворошилову называл в качестве главной проблемы производство брони. Около 60 % броневых плит для Т-26, изготовленных в 1933 г. на заводе «Красный Октябрь», оказались бракованными. Верещак. Роль иностранной технической помощи. С. 241 (ссылка на: РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 37. Л. 49; РГАЭ. Ф. 7719. Оп. 4. Д. 76. Л. 228).
вернуться
В итоге за 1932 г. было выпущено 2585 танков вместо 10 тыс., причем у 800 из них не было башен, у 290 — гусениц, и даже на готовых Т-26 не имелось башен с 45-мм пушкой (они были вооружены только пулеметами). К 1933 г. число танков выросло до 4700. Аналогичный экспоненциальный рост наблюдался в авиационной и артиллерийской промышленности. При этом БТ, который вскоре стал самым быстроходным танком в мире, был машиной мирового класса. Stone, Hammer and Rifle, 192–202 (ссылка на: РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 717. Л. 11–12: Павлуновский — Ворошилову, 02.01.1933; Д. 896. Л. 7: Егоров, 26.01; Д. 717. Л. 9–10: Ворошилов — Молотову); Maiolo, Cry Havoc, 18–9.
вернуться
Davies, «Soviet Military Expenditures», 580–1, 594 (table 3); Davies, Crisis and Progress, 165. Уже в октябре — декабре 1931 г. советское производство вооружений выросло на 75 %, и в нем было занято более четверти всех рабочих в машиностроительной промышленности. В первые недели 1932 г. бюджет военных заказов почти удвоился. Впрочем, вставал вопрос о том, способна ли промышленность освоить этот наплыв средств. Davies, Crisis and Progress, 111–8; Stone, Hammer and Rifle, 190–1 (ссылка на: РГВА. Ф. 4. Оп. 417. Л. 29, 31 и далее; Оп. 14. Д. 603. Л. 31). За февраль — май 1932 г. советская Дальневосточная армия удвоилась в размерах, достигнув к концу года численности в 152 тыс. человек и имея более 300 танков, 300 бронеавтомобилей и 250 самолетов. Кен. Мобилизационное планирование. С. 207 (РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 39. Л. 63 об.: Блюхер, 25.10.1932; Оп. 14. Д. 754. Л. 26: декабрь 1932 — январь 1933 г.).