Согласно докладу ОГПУ для «Центрального Комитета» (от 01.08.1932) потребность в винтовках была обеспечена всего на 85 %, в станковых пулеметах — на 68 %, в ручных гранатах — на 55 %, в револьверах — на 36 %, в модернизированных гаубицах — на 26 %, в 107-мм снарядах — на 16 % и в 76-мм снарядах — на 7 %. Лишь треть запланированных 150 дивизий можно было оснастить полностью[666]. Тем не менее в тот же день Политбюро утвердило предложение Куйбышева сократить капитальные вложения на целых 10 % — и еще сильнее в тяжелой промышленности. Орджоникидзе взорвался. Каганович пытался его успокоить («Финансовое положение требует этого»), в то же время ясно дав понять, что Сталин согласен с этим решением («Мы писали нашему главному другу, и он счел абсолютно правильным и своевременным сократить [инвестиции]»)[667]. В середине августа еще один китайский командир, оказывавший сопротивление японцам, перешел на советскую территорию, но японская армия шла за ним по пятам. Военный министр в Токио якобы едва удержался от нападения на СССР[668].
Летний кошмар
В Сочи потоком шли телеграммы, письма и донесения с известиями о массовом падеже лошадей, массовых проблемах со сбором урожая, массовом голоде, массовом бегстве из колхозов и поразительной невозмутимости властей[669]. Эндрю Кэрнс, шотландско-канадский специалист по сельскому хозяйству, командированный лондонским Имперским рыночным советом в СССР с целью выяснить, могут ли западные фермеры почерпнуть что-нибудь из опыта советской коллективизации, с мая по август 1932 года сумел объехать Украину, Крым, северокавказские равнины и Поволжье и видел женщин, рвавших траву, чтобы сварить из нее суп. Он писал о городских столовых: «Когда рабочий кончает еду, к его суповой тарелке бросается толпа детей и одна-две женщины, чтобы вылизать ее и съесть оставшиеся рыбьи кости»[670]. На протяжении всего августа 1932 года анонимные передовицы в «Правде» метали громы по поводу кулацких «махинаций» и «спекуляций» зерном.
Сталин получал и донесения о том, что «ущерб» преувеличивается и что зерно похищают из медленно движущихся товарных поездов, прячут в глубоких карманах в ходе жатвы, уборки хлеба в скирды и молотьбы или просто подбирают то, что осталось в поле, чтобы съесть. Он указывал Кагановичу, что государственная собственность при социализме должна считаться такой же «священной и неприкосновенной», какой считается частная собственность при капитализме[671]. Диктатор составил проект закона, принятого 7 августа 1932 года, который предусматривал смертный приговор даже за незначительную кражу колхозного зерна[672]. Он поздравлял себя с его принятием («Декрет… конечно, хорош») и приказал разослать партийным организациям соответствующую секретную директиву о его выполнении[673]. В «Правде» (за 08.08) безжалостный закон был опубликован на одной из внутренних полос; Каганович на следующий день исправил этот просчет передовицей на первой полосе[674]. Авторы других статей требовали расстреливать воров вне зависимости от величины украденного. Принудительные поставки хлеба государству — по цене всего от 4 рублей 50 копеек до 6 рублей 10 копеек за 100 килограммов ржи и от 7 рублей 10 копеек до 8 рублей 40 копеек за пшеницу, ниже производственных издержек, — тоже можно рассматривать как своего рода крупный грабеж, хотя он и позволял продавать черный хлеб в городах всего лишь за 8–12 копеек за килограмм[675]. Некоторые члены Политбюро возражали против проекта закона, но Каганович, докладывая об этих возражениях в Сочи, не называл имен[676].
Сталин выговаривал Кагановичу (11.08) за поступавшие с Украины новые просьбы еще раз снизить задание по хлебозаготовкам. «Дела на Украине из рук вон плохи… около 50 райкомов высказались против плана хлебозаготовок, признав его нереальным… Это не партия, а парламент, карикатура на парламент». Он потребовал снять Косиора и Чубаря, а начальника украинского ОГПУ Реденса понизить в должности. «Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет, и его агентура на Украине во много раз сильнее, чем думает Реденс или Косиор, — указывал Сталин. — Имейте также в виду, что в Украинской компартии (500 тысяч членов, хе-хе) обретается не мало (да, не мало!) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец — прямых агентов Пилсудского. Как только дела станут хуже, эти элементы не замедлят открыть фронт внутри (и вне) партии, против партии». Сталин делал жесткое предупреждение: «Без этих и подобных им мероприятий (хозяйственное и политическое укрепление Украины, в первую очередь — ее приграничных районов и т. п.), повторяю, — мы можем потерять Украину»[677].
666
Зданович.
667
Rees,
668
Lensen,
669
С 1 января по 1 июля 1932 г. в РСФСР из колхозов вышли 1,37 млн домохозяйств, на Украине — 200 тыс. Зеленин.
670
«В Киеве, — писал Кэрнс, — меня больше всего поразило не то, что говорили люди (хотя положение там, кажется, было хуже, чем во всех местах, посещенных мною за следующие пять недель), а то, что все они — и молодежь, и люди среднего возраста, и старики — проявляли полное единодушие и что никого из них, похоже, не волновало, что они говорят и что их могут услышать, включая полицию и ГПУ». Carynnyk et al.,
671
Хлевнюк и др.
672
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 895. Л. 14 (Политбюро, 2/8 августа);
673
Хлевнюк и др.
674
675
Зеленин и др.
676
Они вычеркнуты из протокола заседания. Хлевнюк и др.
677
Хлевнюк и др.