Радикальные перестановки
Пока нацисты отмечали приход Гитлера к власти, сталинский режим провел Первый всесоюзный съезд колхозников-ударников (15–19 февраля 1933 года), на который прибыло более 1500 делегатов, почти 900 из которых не занимали никаких бюрократических должностей и половина из которых не были ни коммунистами, ни комсомольцами. Они удостоились почестей за успехи в труде[816]. Каганович выступил перед ними в простонародном духе, цитируя крестьянские пословицы, но в то же время восхваляя жестокие меры против расхитителей социалистической собственности как «великий закон». Он хвастался, что в стране создано 200 тысяч колхозов и пять тысяч совхозов, утверждая, что лишь коллективизация сделала возможной индустриализацию и предотвращение иностранной военной интервенции[817]. Один колхозный бригадир на вопрос Кагановича о том, стало ли при колхозной системе лучше, ответил: «Оно, конечно, сейчас лучше… Но как-то я раньше вроде сам себе хозяином был, а теперь я не хозяин»[818].
В последний день работы съезда уже и сам Сталин, тоже державшийся по-простонародному, сослался на библейское изречение «кто не работает, тот не ест», но дал обещание, что у каждого колхозника будет по корове. (Продолжительные аплодисменты.)[819] Он упрекнул тех, кто недооценивает женщин («Женщины в колхозах — большая сила»). Признав, что «немало… людей, в том числе среди колхозников», скептически относились к политике партии, он отверг идею о третьем пути — единоличном фермерском хозяйстве без капиталистов и помещиков, — потому что он неизбежно приведет к «кулацко-капиталистическому строю». Промолчав по поводу голода, Сталин заявил, что «не менее 20 миллионов бедняков спасли от нищеты и разорения… превратили благодаря колхозам в обеспеченных людей… Это такое достижение, какого не знал еще мир»[820].
27 февраля огонь охватил германский Рейхстаг; внутри здания был найден и арестован молодой безработный каменщик, недавно прибывший из Нидерландов. Он состоял в Коммунистической партии Голландии. Нацистская партия по-прежнему имела меньшинство в парламенте, но теперь Гитлер убедил президента Гинденбурга издать указ о чрезвычайном положении, по которому «в качестве меры защиты от коммунистов» приостанавливалась деятельность правительств федеративных германских государств и действие большинства гражданских свобод[821]. Роспуск парламента и досрочные выборы, назначенные на 5 марта, позволили Гитлеру развязать яростную кампанию против подрывной деятельности коммунистов. Нацисты все равно получили только 43,9 % голосов (288 из 647 мест в парламенте), но вместе со своими партнерами, Немецкой национальной народной партией, получившей 8 % голосов, они сформировали правящее большинство[822]. Гитлера привели во власть, но теперь он узурпировал ее, предложив Закон о чрезвычайных полномочиях, который позволял ему в течение четырех лет издавать законы от своего имени без одобрения со стороны Рейхстага. Для его принятия требовались две трети голосов. Против этой меры, принятой 441 голосом против 94, голосовали лишь депутаты от социал-демократов, 12 из которых уже были брошены за решетку[823]. Вскоре нацисты остались единственной легальной партией в Германии.
Гитлер, лишь в 1932 году получивший немецкое гражданство, стал диктатором страны, подмяв традиционных консерваторов[824]. «За немногими исключениями, люди, входящие в это правительство, обладают образом мысли, непостижимым ни для вас, ни для меня, — писал в Госдепартамент США американский генеральный консул. — Среди них имеются психопаты, которых в нормальных обстоятельствах следовало бы где-то лечить»[825].
Различные элементы в нацистском движении — при содействии потворствующей полиции — с фанатичным удовольствием предавались уничтожению собственности левых, их организаций и их самих. Гитлер метал молнии в адрес «жидобольшевизма» как всемирного заговора[826]. Вместе с тем 28 апреля 1933 года он принял советского посла Льва Хинчука, а вскоре после этого дал согласие на сильно задержавшуюся ратификацию пролонгации Берлинского договора 1926 года, демонстративно подтверждая наличие хороших двусторонних отношений[827]. «Центральная идея внешней политики Советского Союза есть сохранение мира», — утверждалось в передовице «Известий» (6 мая). В этом духе «ему не приходится в политике по отношению к Германии ничего менять». Однако Радек выступил в «Правде» (за 10 мая) со статьей, в которой отмечал, что фашистские режимы первыми ратуют за ревизию «грабительского версальского мира», и предупреждал, что это приведет к восстановлению «ухудшенного Брестского мира». Он намекал на советские попытки заигрывать с Польшей[828].
817
820
821
Арестованный, сознавшийся в поджоге, утверждал, что у него не было сообщников. По мнению немецких коммунистов, нацисты сами подослали его, чтобы иметь предлог для заранее спланированных антикоммунистических репрессий. В реальности же нацистскую верхушку в ночь пожара, насколько известно, охватила паника. Mommsen, «Reichstag Fire», 129–222; Kershaw,
822
Kershaw, «
823
Легитимность Закона о чрезвычайных полномочиях была признана германским конституционным судом. Bracher,
825
Прямо перед этим консул видел тело человека, с которого живьем содрали кожу. Larson,
826
«Германия, — предупреждал он в
827
Гитлер не пытался заблокировать выдачу специального промежуточного кредита в 140 млн рейхсмарок банками
828
С 30 апреля по 4 мая 1933 г. в Москве с неафишируемым визитом побывал Богуслав Медзинский, редактор полуофициальной