Американцы немедленно прислали в СССР своего собственного Маркса — Харпо Маркса, отправив его как мастера пантомимы в турне доброй воли. Его выступления имели огромный успех. (После того как он убедил неких советских супругов, что не крал у них столового серебра, они обменялись рукопожатиями и из его рукавов на пол высыпалось 300 столовых ножей[1022].) 11 декабря 1933 года в Москву в качестве посла прибыл Буллит, и Литвинов сразу же сделал сенсационное заявление о том, что СССР, опасаясь войны с Японией, желает вступить в Лигу Наций[1023]. 20 декабря на банкете в честь Буллита, устроенном на квартире у Ворошилова, Буллит был очарован хозяином-«херувимом»; они станцевали попурри из кавказских танцев и американский фокстрот[1024]. Присутствовавший на банкете Сталин обратился к Буллиту с просьбой о поставке 250 тысяч тонн стальных рельсов, необходимых для постройки второй колеи стратегически важной Транссибирской магистрали. «Если вы пожелаете увидеть меня в любое время дня и ночи, только дайте мне знать, и я немедленно приму вас, — пообещал диктатор. — Хотя президент Рузвельт — руководитель капиталистической страны, сегодня он один из самых популярных людей в Советском Союзе». После этого Сталин чмокнул Буллита в щеку[1025].
В тот самый момент исполком Коминтерна одобрил тезисы для предстоящего съезда Коммунистической партии США в Кливленде (он был намечен на весну). «„Новый курс“ Рузвельта — агрессивная попытка банкиров и трестов найти выход из кризиса за счет миллионов трудящихся, — утверждалось в тезисах. — Под прикрытием самой беззастенчивой демагогии Рузвельт и капиталисты предпринимают свирепые атаки на уровень жизни масс, усиливают террор в отношении негритянских масс… „Новый курс“ — программа фашизации и самых интенсивных приготовлений к империалистической войне»[1026].
В интервью, которое Сталин дал однозначно просоветски настроенному журналисту Уолтеру Дюранти (25.12.1933), он публично высказался о своем удачном ходе на американском направлении. Сидя между портретами Маркса и Энгельса, рядом с рисунком будущего 400-метрового Дворца Советов, который должен был превзойти высотой Эмпайр-стейт-билдинг, диктатор заявил, что Рузвельт «по всем данным, решительный и мужественный политик». Он заверил американские деловые круги, что советские власти платят по долгам («Как всем известно, доверие — основа кредита»). Помимо этого, Сталин подал сигнал Японии. Когда же Дюранти в нужный момент задал вопрос о советской позиции по отношению к Лиге Наций, Сталин ответил, что она «не всегда и не при всяких условиях» является отрицательной, добавив, что «Лига может стать некоторым фактором для того, чтобы затормозить возникновение военных действий или помешать им»[1027].
США не были членом Лиги Наций. Советскую заявку на участие в ней следовало подавать через Францию, и три дня спустя советский посол в Париже уведомил об условиях, на которых Москва была готова вступить в Лигу и региональный альянс[1028]. Франко-советские переговоры проходили в ледяной атмосфере. Недоверие пустило слишком глубокие корни[1029]. Эдуар Эррио, подписавший франко-советский договор о ненападении, а сейчас желавший что-то противопоставить Гитлеру, дал понять, какой будет цена сближения, когда летом-осенью 1933 года, в разгар голода, он посетил СССР, прибыв морем в Одессу. Перед его приездом в Киев в городе были вымыты улицы, с них были вывезены трупы, витрины магазинов заполнились товарами (хотя вход для покупателей был закрыт), а сотрудники ОГПУ и комсомольские функционеры изображали «ликующее население». В Харькове Эррио посетил «образцовый» детский сад, тракторный завод и музей украинского писателя Тараса Шевченко. Когда он захотел побывать в деревне, его отвезли в колхоз, где его снова встречали активисты и оперативники ОГПУ, на этот раз под видом крестьян. И всюду его кормили до отвала. Советская Украина похожа на «цветущий сад», отмечал Эррио в «Правде». «Когда утверждают, что Украина опустошена голодом, позвольте мне пожать плечами»[1030].
1022
1025
Буллит ответил на его поцелуй. Bullitt,
1026
Кроме того, в тезисах отмечалось, что положение в США «особенно благоприятно для установления социализма». Eudin and Slusser,
1027
«Stalin to Duranty»,
1028
1029
9 декабря 1933 г. на совещании в Кремле Сталин дал добро на формальные переговоры с Францией. «…мы взяли твердый курс на сближение с Францией», — с чрезмерным ликованием сообщал Литвинов в телеграмме Довгалевскому. Советские предложения выходили далеко за рамки первоначальной французской идеи: выдвигалось требование о признании СССР несогласными членами Лиги, о пересмотре колониальных мандатов (на что особенно упирала советская пропаганда) и о том, чтобы в региональный пакт вошла не только Польша, но и Прибалтийские государства, Финляндия и Чехословакия, а также об оказании содействия СССР в том случае, если Япония нападет на него в Азии. Борисов.
1030
Визит Эррио проходил с 26 августа по 9 сентября 1933 г. «Правда» подчеркивала, что Эррио «категорически отрицал ложь буржуазной печати по поводу голода в СССР».