Как видите, к Сталину обращались даже за решением вопроса, как быстро вывести из строя три сотни вражеских самолётов…
1943 год. Гитлер пытается переломить ход войны и начинает наступление на Курской дуге. А что Сталин?
Верховный главнокомандующий очень внимательно следил за ходом фронтовых событий, быстро реагировал на все изменения в них и твёрдо держал управление войсками в своих руках. В ночь на 22 августа А.И. Антонов ознакомил меня с директивой, отправленной командующему Воронежским фронтом Н.Ф. Ватутину: «События последних дней показали, что Вы не учли опыта прошлого и продолжаете повторять старые ошибки, как при планировании, так и при проведении операций. Стремление к наступлению всюду и к овладению возможно большей территорией, без закрепления успеха и прочного обеспечения флангов ударных группировок, является наступлением огульного характера. Такое наступление приводит к распылению сил и средств и даёт возможность противнику наносить удары во фланг и тыл нашим далеко продвинувшимся вперёд и не обеспеченным с флангов группировкам и бить их по частям… Я ещё раз вынужден указать Вам на недопустимые ошибки, неоднократно повторяемые Вами при проведении операций…
И. Сталин».[32]
Сталин не только внимательно следил за боевыми действиями и наставлял своих генералов. Он был готов быстро принять решение, поговорив с тем, кто находился в гуще событий. Вот как описывает принятие Сталиным важного решения во время битвы на Курской дуге упомянутый уже нами танковый генерал Михаил Катуков. Суть вопроса такова — новейшие немецкие танки «тигры» и «пантеры», идущие на острие немецкого удара, превосходят наши Т-34. В открытом бою потери наших танков огромны, и в этот момент Катуков получает приказ идти в атаку — начать встречный танковый бой. Это может закончиться катастрофой[33].
Но едва переступил порог избы, как начальник связи каким-то особенно значительным тоном доложил:
— Из Ставки… Товарищ Сталин.
Не без волнения взял я трубку.
— Здравствуйте, Катуков! — раздался хорошо знакомый голос. — Доложите обстановку!
Я рассказал главнокомандующему о том, что видел на поле боя собственными глазами.
— По-моему, — сказал я, — мы поторопились с контрударом. Враг располагает большими неизрасходованными резервами, в том числе танковыми.
— Что вы предлагаете?
— Пока целесообразно использовать танки для ведения огня с места, зарыв их в землю или поставив в засады. Тогда мы могли бы подпускать машины врага на расстояние триста-четыреста метров и уничтожать их прицельным огнем.
Сталин некоторое время молчал.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Вы наносить контрудар не будете. Об этом вам позвонит Ватутин.
Вскоре командующий фронтом позвонил мне и сообщил, что контрудар отменяется. Я вовсе не утверждаю, что именно моё мнение легло в основу приказа. Скорее всего, оно просто совпало с мнением представителя Ставки и командования фронта[34].
А вот как Сталин следил за операцией по освобождению Крыма, которую проводил всё тот же Василевский в январе 1944 года. Этот эпизод характерен тем, что показывает нам, что Сталин требовал от своих подчинённых «экономить» жизни солдат и избегать ненужных потерь. Штурм в лоб, эскадроны на пулемёты, полки без артподготовки посылать в бой Сталин никогда не требовал и всегда жёстко ругал за такую расточительность крови своих солдат.
На этот раз нагоняй получали Петров и Ворошилов:
Из действий Приморской армии видно, что главные усилия армии направлены сейчас на овладение г. Керчь путём уличных тяжёлых боев. Бои в городе приводят к большим потерям в живой силе и затрудняют использование имеющихся в армии средств усиления — артиллерии, PC, танков, авиации. Ставка Верховного главнокомандования указывает на разницу между Приморской армией и противником, состоящую в том, что Приморская армия имеет значительное преимущество перед противником в численности войск, в артиллерии, в танках и в авиации. Эти преимущества армия теряет, ввязавшись в уличные бои в городе, где противник укрепился, где приходится вести затяжные наступательные бои за каждую улицу и за каждый дом и где нет условий для эффективного использования всех имеющихся средств подавления. Такую тактику командования армии Ставка считает в корне неправильной, выгодной для противника и совершенно невыгодной для нас[35].
33
Вот как описывает эту ситуацию генерал Катуков, которому докладывает будущий герой Советского Союза танкист Бурда.
«Ну, рассказывай по порядку.
Он облизнул пересохшие губы, попросил разрешения закурить. Глубоко затянувшись, начал:
— Товарищ командующий, потери…
— Без потерь на войне…
— Нет, таких не было…
Странно было слышать всё это от такого командира, как Бурда.
— Ну а каковы потери? — тут же вмешался Шалин. — Желательно знать цифры.
— О цифрах потом, — махнул я рукой. — Рассказывай, Александр Федорович.
И Бурда стал рассказывать. На их участке противник атаковал непрерывно. По пятьдесят – сто танков шли. Впереди «тигры», «пантеры».
— А с ними трудно, товарищ командующий. Бьёшь по ним, а снаряды рикошетом отлетают.
— Ну и каковы результаты боя?
— Потери… Ужасные потери, товарищ командующий… Процентов шестьдесят бригады» (