Важным элементом в подготовке процесса Зиновьева был объединенный троцкистско-зиновьевский блок, якобы образованный в 1932 году[25]. Как позднее докладывал Ежов, НКВД почти мгновенно получил информацию о блоке, но не использовал ее и возобновил действия против него лишь в конце 1935 года. Сталин «правильно тогда учуял в этом деле что-то неладное и дал указание продолжать его» — так Ежов представлял ситуацию{231}. В феврале 1936 года Сталин дал указания о передаче Ежову всех документов, относящихся к Троцкому и предоставлению ему возможности участвовать в допросах арестованных троцкистов{232}. В июне, после того как план Ягоды о процессе над одними только троцкистами был отвергнут, Сталин приказал Ежову организовать процесс и против зиновьевцев{233}. Ежов вызвал Агранова и передал приказ Сталина «вскрыть подлинный троцкистский центр»{234}.
Примерно в это же время Сталин получил более точную информацию, касающуюся образованного в 1932 году «блока». В июле 1936 года Ежов направил Сталину проект закрытого письма ЦК «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевско-каменевской контрреволюционной группы», содержавший предварительно полученные результаты следствия. Сталин тщательно отредактировал текст, заменив в названии письма «группу» на более серьезное понятие — «блок» и 29 июля 1936 года закрытое письмо «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока» было разослано в партийные организации{235}. Оно и стало теоретической базой процесса в августе 1936. «Блок» 1932 года был раздут до размеров террористического заговора. В письме утверждалось, что на основе «новых материалов», добытых НКВД в 1936 году, можно сделать вывод о планировании Каменевым и Зиновьевым покушения на Сталина, и что с 1932 объединенный троцкистско-зиновьевский блок направлял эту террористическую деятельность. Письмо, как это уже стало традицией, призывало к бдительности и «умению распознавать врага»{236}.
Решающая роль Ежова в организации процесса очевидна. В его бумагах имеется не менее 10 папок с соответствующими материалами, например, с информацией о самом процессе, материалами о допуске представителей прессы и т.д.{237}. Среди этих бумаг есть и рукопись Зиновьева под названием «Заслуженный приговор», состоящая из 11 глав и посланная Ежову и Молчанову за две недели до начала процесса, то есть 4 августа{238}. Ежов получил доступ ко всем материалам НКВД и ЦК, координируя их действия по проведению расследования в отношении бывших оппозиционеров и тех, кто им сочувствовал. Он курировал следствие в ходе подготовки к процессу и неожиданно лично появлялся на допросах. Как правило, это происходило ночью, и по настоянию Ежова с подследственными обращались не в «белых перчатках»{239}. Процесс по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра», против Зиновьева, Каменева и 14 других подсудимых был проведен с 19 по 24 августа 1936 года, и вынесенные на нем смертные приговоры были немедленно приведены в исполнение.
Этот процесс стал только началом. В июле и августе некоторые обвиняемые по делу Зиновьева и других показали, что был еще один «параллельный» троцкистский центр с участием Пятакова и других. Пятаков был под подозрением после того, как при обыске в квартире его бывшей жены в июле был найден компромат о его троцкистском прошлом. 11 августа Ежов доложил Сталину о своем разговоре с Пятаковым. Ежов объяснил своему бывшему собутыльнику, почему тот не мог быть обвинителем на процессе Зиновьева, как об этом было решено ранее. Пятаков признал свою вину лишь в том, что не заметил контрреволюционной деятельности своей бывшей жены. Когда он предложил свои услуги, чтобы «лично расстрелять всех приговоренных к расстрелу по процессу, в том числе и свою бывшую жену», Ежов отверг это предложение как «абсурдное». Месяцем позже Пятаков был исключен из партии и арестован{240}.
В конце 1935 года собирались улики и против правых (Бухарина и других), но Ягода в этом участия не принимал{241}. Тем не менее, во время августовского процесса 1936 года Прокурор СССР А.Я. Вышинский официально объявил, что на основе новых свидетельских показаний начнется расследование против Радека и Пятакова, а также против лидеров правых{242}. Один из них, Михаил Томский, в результате покончил жизнь самоубийством. Ежов вместе с другими членами Политбюро — Кагановичем и Орджоникидзе — немедленно сообщил Сталину (он в это время находился на даче в Сочи), что Томский «не мог больше скрывать своих связей с зиновьевско-троцкистской бандой», принял решение «замести следы», совершив самоубийство{243}. Письмо, оставленное Томским, было переслано Сталину. Каганович и Орджоникидзе направили Ежова к вдове Томского.
25
В 1932 году сын Троцкого Седов, с одобрения самого Троцкого, организовал то, что они называли «блоком» с оппозиционерами в СССР. Это не имело большого значения, не было также никаких противозаконных планов, как можно было бы судить; более того, этот блок никогда в действительности не функционировал. В июне-июле 1936 года к Сталину поступили сведения о блоке через советского агента за границей. Среди прочего, эта переписка указывает на то, что Иван Смирнов предложил сыну Троцкого сформировать в Советском Союзе объединенную оппозицию из троцкистов, зиновьевцев и прочих (Broue P. Trotsky et le bloc des oppositions de 1932 // Les Cahiers Leon Trotsky 1980 (January-March). P. 5–37; Thurston R.W. Ufe and Terror in Stalin's Russia… P. 25–26; Gettyj- A., Naumov O. V. The Road to Terror… P. 257).