Ежов придавал большое значение допросу Ягоды, заботясь о том, чтобы его собственные ставленники не предстали в невыгодном свете. Это было непросто, так как за ходом расследования следил сам Сталин, и Ежов был обязан без промедления отправлять в Кремль протоколы допросов наиболее важных подследственных. Хотя руководить допросами Ягоды было поручено Фриновскому, в них также принимал участие начальник УНКВД по Ленинградской области Л.М. Заковский вместе с В.М. Курским, Л.В. Коганом и Н.М. Лернером. В соответствии с указаниями Ежова и Фриновского, имена некоторых служащих НКВД высокого ранга изымались из материалов следствия — так было, например, с материалами на Люшкова{286}. Показания Ягоды поначалу давали небогатый материал, вырисовывались лишь «антисоветские разговоры» среди чекистов{287}. Этого было явно недостаточно, ведь Сталин хотел, чтобы Ягода был представлен настоящим заговорщиком, и планы совершения государственного переворота были приписаны не только ему, но и его ближайшим сотрудникам, таким как Гай, Паукер, Бокий, Артузов, Сосновский, Пилляр, Прокофьев и Шанин[32].
Еще один «ударный» эпизод в деле Ягоды был связан с обвинением его в покушении на убийство Ежова. На допросе он показал, что после своего смещения он пытался отравить нового наркома. 28 или 29 сентября он приказал своему секретарю Буланову распылить в кабинете Ежова ртуть, растворенную в кислоте[33]. Буланов выполнил этот приказ с участием порученца Ягоды Саволайнена, а сам Ягода наблюдал за этим. Распыление, якобы, было продолжено и после отбытия Ягоды в отпуск (1 октября){288}. На суде в марте 1938 года Ягода и Буланов подтвердили это показание{289}. Позднее, когда Ежов оказался под следствием, было установлено, что он сам и организовал эту авантюру. Ежов утверждал, что он принес в свой кабинет ткань с ртутью, и затем покушение было «раскрыто» — был арестован сотрудник НКВД и принужден к даче показаний, что это было сделано по приказу Ягоды и «право-троцкистского блока». Фриновский показал на допросе в апреле 1939, что Ежов жаловался коллегам на то, что как только он вошел в кабинет, «он почувствовал металлический привкус во рту; из его десен стала течь кровь, и зубы стали расшатываться». Он стал постоянно повторять, что был отравлен в своем кабинете и, таким образом, как показал Фриновский, «заставил следствие получить нужные показания»{290}.
На процессе в феврале 1940 года Ежов отверг обвинения в том, что он приказал устроить эту мошенническую аферу с отравлением ртутью; по его словам, вскоре после начала своей работы в НКВД он плохо себя чувствовал, и у него начали выпадать зубы. Врачи поставили диагноз — грипп, но Ежов выглядел настолько больным, что весной 1937 года Заковский пришел к выводу, что он, возможно, был отравлен. Начальник оперативного отдела ГУГБ Н.Г. Николаев-Журид, получивший приказ проверить кабинет Ежова, обнаружил в воздухе пары ртути и сделал тот же самый вывод{291}.
В июне 1939 года, после ареста, бывший личный врач Ежова из кремлевской больницы В.М. Поллачек показал, что весной 1937 года он был вызван в кабинет Ежова вместе со своим коллегой Виноградовым. Ежов жаловался на плохое самочувствие и металлический вкус во рту. Анализ мочи Ежова не дал результатов, однако десять или двенадцать дней спустя врачи были вызваны снова и им предъявили результаты анализа мочи Ежова, произведенного в клинике биохимика профессора Б.И. Збарского, при котором были обнаружены следы ртути. Поллачек и Виноградов после этого лечили Ежова до ноября 1937 года{292}. Много лет спустя сам Збарский рассказывал писателю А.П. Штейну о том, как в 1937 году Ежов предъявил ему показания Ягоды о том, что он (Ягода) давал Збарскому указания отравить Ежова. Персоналу было приказано обработать кабинет Ежова ночью дезинфекционным препаратом, содержащим ртуть (он назывался «бактерицидом Збарского»); занавески на дверях надо было обработать специальным пульверизатором, а окна и двери оставить закрытыми до утра{293}.
33
Для любого, знакомого с химией, показания Ягоды и признания Буланова, подтвержденные на процессе 1938 года, выглядят совершенной бессмыслицей. Ртуть не растворяется в серной кислоте, как это показал Буланов, а лишь в азотной кислоте. И даже если предположить, что использовалась азотная кислота, то получившийся в результате раствор нитрата ртути не является летучим и представляет опасность лишь при непосредственном попадании в организм, то есть чтобы получить отравление, пришлось бы лизать пропитанные портьеры и покрывала.