— Я… я больше не могу… я сейчас… сейча-а-а-ас… — захлёбываясь в эмоциях и ощущениях, изгибаясь и расплёскивая кофе на поднос, выстанывает Андрей.
— Мой мальчик сла-а-адкий, — тянет Харон, ненадолго выпуская член изо рта и прижав пальцы к анусу, смотрит в лицо Андрея, пытаясь поймать затянутый похотью и уплывающий взгляд. — Мой?
— Тво-о-о-о-ой, — совсем слетев с катушек, воет Андрей.
— Мой, — кивает Харон, целуя пах, бёдра и живот Андрея. — Ве-ес-сь мо-о-ой, — шепчет, ещё плотнее прижимая пальцы и водя языком по стволу. — Жаркий мой, отзывчивый мой. Кончай, мой мальчик. Давай, кончай, — и снова всасывает в рот одним движением, ощущая дрожание члена по ходу уретры.
— Да, да-а-а, да-а-а-а-а-а, — кричит, содрогаясь, Андрей, и Харон чувствует вкус выплёскивающейся ему в рот спермы.
Андрей затихает, а Харон, на краю сознания отчаянно борющийся с захлёстывающим возбуждением, осторожно выпускает изо рта его член и неспеша, со вкусом целует влажное тело, медленно поднимаясь снизу вверх. Берёт поднос, снимает его и ставит у кровати. Нависает над тяжело дышащим Андреем, улыбается и касается его губ своими.
— Ты шикарен, — тихо произносит Харон в губы Андрею.
— Я… — Андрей растерян, слегка смущён и, похоже, сейчас просто не может собраться с мыслями. — Ты… я…
Харон улыбается и углубляет поцелуй, раздвигая губы Андрея языком. Чувствует ответ, и внутри — где-то в районе солнечного сплетения — разливается тепло и солнечный свет. Целует недолго, потому что всё сложнее справляться с рвущим возбуждением. Отстраняется. Ложится рядом, приподнявшись на локте.
— Кофе теперь осталось только вылить, — Андрей кивает на чашку. — Остыл безбожно. Жаль.
— Он и не был горячим, — замечает Харон.
— Что? В смысле, не был горячим? — Андрей в недоумении.
— В прямом смысле, — Харон улыбается. — Я же не мог допустить, чтобы ты обжегся. Даже случайно.
— Но тогда… весь этот театр… я не совсем понимаю, зачем тогда? — Андрей пытается сформулировать мысли яснее, но Харон прерывает.
— Зачем? — тихое хмыканье. — Ну тебе же было хорошо? Ну вот. А такие моменты, хм, театра, как ты выразился, могут ещё больше усилить ощущения.
— А ты у нас, я смотрю, мастер по усилению ощущений? — смеется Андрей.
— Ага, Мастер, — кивает Харон. — И тут же уводит тему со скользкой дорожки. — Мега-профи просто. В душ хочешь? Иди. Пока будешь мыться, я тебе новый кофе сварю, такой как нужно, как ты и мечтал. Мечты должны сбываться.
Харон поднимается и уходит на кухню. Ему сейчас просто необходимо находиться подальше от Андрея, потому что до грани «наброситься и отыметь, наплевав на всё» остаётся совсем немного — шаг, выдох, взгляд, случайное касание, секунда.
На кухне Харон варит кофе, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Кофе поднимается пеной над туркой, до закипания считанные секунды. Харон выключает горелку и снова прислушивается. Воду уже не слышно, но Андрей из ванной выходить не спешит. Харон ждёт какое-то время. Тишина. Не выдерживая, он подходит к двери ванной:
— Андрей, — с лёгким беспокойством в голосе, — у тебя всё нормально?
— Да, — отзывается Андрей, — всё в порядке. Только вот…
— Что? — Харона внезапно накрывает, и он вламывается в ванную. — Что случилось?
— Полотенца, — улыбается Андрей, смущаясь и немного краснея, — их нет. Вчера мы их…
Он стоит перед Хароном совершенно обнажённый, а капли воды поблёскивают на его теле. Харона мгновенно накрывает и скручивает все внутренности в тугой, вибрирующий узел желания.
— Да… Сейчас принесу, — хрипло произносит Харон и выходит.
Толком ничего перед собой не видя, на автомате идёт в спальню, где в шкафу лежат чистые полотенца. Выбирает, приносит обратно. А всё это время перед глазами тело Андрея и его смущённый взгляд. И каждый шаг отдаётся мучительно-сладким ощущением в трущемся о джинсы стояке. Невыносимо.
Вдох — выдох.
Харон кладёт сложенное полотенце на край умывальника.
Вдох — выдох.
Желание звенит в голове и стучит бешеным пульсом в виски.
Вдох — выдох.
Внутри позвоночника словно раскалённый штырь. Вращается, накручивая на себя нервные окончания, и спускается вниз, к паху, концентрируясь в члене — настойчиво, жарко, вязко, болезненно.
Вдох — выдох.
Несколько шагов к застывшему посреди ванной Андрею. Так близко, только руку протяни…
Вдох — выдох.
Подрагивающими пальцами Харон смазывает капли воды на груди Андрея, скользнув по соскам и ниже. И, чувствуя прерывистый вздох, не выдерживает.
Прижимает к себе. Вплотную, порывисто, резко. Оглаживает жадными руками по спине и ягодицам. Что-то хрипло шепчет, уткнувшись в шею, прихватывая кожу зубами. Перед глазами темнеет. Ладони ложатся на плечи Андрея. Мягкое надавливание вниз. Всё почти как тогда, на берегу моря, в шторм. Учащённое дыхание. Гул в ушах — Кровь? Ветер? Прибой? Сильнее нажатие на плечи. Требовательнее. Ну же, ну…
И Андрей медленно, как под гипнозом, опускается на колени. Харон запрокидывает назад голову и стонет куда-то вверх, ощущая почти максимальное напряжение в члене. Инстинктивно дёргает бёдрами вперед.
— Расстегни, — шепчет срывающимся голосом.
Андрей прикасается к пуговице на джинсах. Его руки ходят ходуном, пальцы долго не могут справиться, но наконец-то ему удаётся расстегнуть джинсы Харона. Молнию ширинки вниз, и вот уже Харон чуть ли не взрывается от живого прикосновения тёплых пальцев к своей плоти. Он держится из последних сил, мелко дрожа всем телом. Сейчас нельзя настойчиво ворваться в такой желанный рот, который совсем рядом, такой доступный. Нельзя, но как же хочется…
Андрей облизывает губы, и Харон умоляюще стонет, всё же подаваясь вперёд и касаясь головкой влажного от слюны рта. Пальцы Харона впиваются в плечи Андрея, немного притягивая того к себе. Андрей несмело касается языком головки члена Харона, которого от этого неумелого, слабого касания протрясывает, будто у него только что с проглотом засосали.
— Да, да-а, ещё, — Харон снова немного подаётся вперёд. — Смелее, хороший мой. Ох же бля-я-я-я, ка-а-ак же…
И Андрей, словно ободрённый приглашением, вбирает головку члена в рот. Неуверенно посасывает, обжимая губами и старательно убирая зубы. Выпускает изо рта, облизывает языком. Лижет снизу вверх, подняв взгляд на Харона. Харон думает только о том, чтобы не двинуть резко вперёд тазом, врываясь на всю длину, и не спустить раньше времени. Андрей опускает глаза и облизывает головку языком по кругу. Харон хрипло дышит, его пальцы гладят шею и затылок Андрея, который снова поднимает вверх глаза.
— Бля-я-я, ты так это делаешь, что у меня просто крышу сносит, — Харон почти на пределе.
Андрей почти выпускает член изо рта, касаясь только сомкнутыми губами. Затем приоткрывает рот, языком слизывает каплю выступившей секреторки, вбирает чуть глубже, лижет по уздечке. Харон очень осторожно, совсем немного подаётся вперёд, толкаясь в приоткрытые губы.
— Да-а-а-а, мой мальчик, сделай это, — хрипит Харон, ещё немного толкаясь вглубь.
Андрей делает несколько сосательных движений и берёт член до половины. Обжимает губами. Сосёт на этой длине. Медленно, осторожно, будто прислушиваясь к своим ощущениям. Харон уже за пределом. Мышцы напрягаются, яйца становятся каменными, ещё несколько движений…
Всосав чуть глубже, Андрей отстраняется, будто испугавшись своей смелости. Выпускает стояк Харона изо рта. Облизывает губы, вытирает слюну с подбородка. Гладит ладонями бёдра Харона, который сейчас способен только на то, чтобы рвано дышать, хотя бы через раз.
— Ещё-ё-ё, — Харон касается потемневшей от дикого возбуждения головкой своего члена лица Андрея, ловит контакт, слегка потираясь.
Андрей снова втягивает член в рот. Уже более решительно. Харон чувствует, как его ствол ложится на язык и плавно двигается внутри жаркой влажности. Андрей втягивает щёки, всасывает интенсивнее, глубже.