Во внутреннейшую пустыню
Теперь, когда Арсений сподобился извещения и призвания свыше, ничто его не удерживало. Получив благословение своего восприемника, он, подобно жаждущему оленю, поспешил к вершине Афона, украшенной в то время блеском славы множества богоносных подвижников и духовных отцов, среди которых сиял, подобно утренней звезде, старец Даниил, основатель знаменитого исихастирия данилеев[26], названного так по его имени.
Знакомство монаха Арсения с юным Франциском[27]
По Божественному призванию и домостроительству другой юноша, покинув мир, с редкостной божественной ревностью прибывает на Афон около 1920–1921 годов и исследует пещеры и ущелья Святой Горы, желая обрести здесь богоносных подвижников и утолить свою духовную жажду.
Оба юноши по Божественному мановению поднимаются на святую вершину 5 августа, под 6-е число, на престольный праздник Преображения[28]. Там, высоко наверху, и состоялась их первая встреча. Убедившись в сходности своих исканий и томящей их божественной жажды, они пообещали впредь пребывать неразлучными до смерти.
Однако необходимо подчеркнуть и следующее: отец Арсений, осознавая свою меру и вместе с тем видя в бывшем еще мирянином Франциске великие дарования и административные способности, с первой же минуты попросил его взять инициативу на себя. Вот его характерные слова: «Отныне ты будешь глазом, а я — ухом».
И вот, спускаясь с вершины Горы, они мимоходом посетили исихастирий уже упоминавшегося старца Даниила и действительно признали в нем современного богоносного отца. Но, поскольку чрезвычайная ревность по Богу препятствовала им участвовать в обычной общежительной трапезе, они не остались и там[29].
Но, прежде чем начать свои духовные поиски, они сочли за благо посоветоваться с этим прославленным духовником, который в силу своей опытности, увидев их истинную ревность, не стал препятствовать их желанию. Однако он подчеркнул, что им совершенно необходимо подчиниться какому-нибудь старцу до самой его кончины, чтобы избежать сетей прелести и наследовать его благословение.
Для того чтобы изобразить картину в красках и дать читателю возможность хотя бы отчасти представить себе редкую божественную ревность и первые подвиги Франциска, я ненадолго передаю перо ему самому. Вот автобиографические строки одного из многих его писем:
«Жил я в миру и тайно творил суровые, до пролития крови, подвиги. Ел после девятого часа и раз в два дня. Пентельские горы и пещеры познали меня как ночного ворона, алчущего и плачущего, ищущего спастись. Испытывал, могу ли я вынести страдания, уйти монахом на Святую Гору. И когда хорошо поупражнялся несколько лет, просил, чтобы Господь меня простил, что я ем раз в два дня, и говорил, что, когда приду на Святую Гору, буду есть раз в восемь дней, как пишут жития святых»[30].
Под влиянием этого исключительного божественного желания два подвижника обходят все прославленные аскитирии и пещеры Афона, чтобы утолить свою духовную жажду. Вот еще красноречивые строки из приведенного выше письма: «Пещеры всего Афона принимали меня своим посетителем. Шаг за шагом… стремился я найти духовника, который научил бы меня небесному созерцанию и деланию»[31].
Поиски старца
Ниже исихастирия данилеев подвизался в ту пору сияющий своей славой великий исихаст Каллиник. «Мы посетили его, — говорит отец Арсений, — и попросили оставить нас в своем братстве. Действительно, он оставил нас, но его единственным советом было точное хранение послушания.
— Да, буди благословенно, геронда, пусть будет так. Но скажите нам, как подвизаться.
Тогда сей великий подвижник говорит нам:
— Если я научу вас своему искусству и вы вкусите меда безмолвия, то кто же будет тогда работать?
— А как же быть?
— Сейчас вы будете находиться в послушании, а когда я умру, получите в наследство мой дар».
Юноши посмотрели друг на друга: суровое слово. Но на самом деле, таково и было условие этого великого исихаста.
«В действительности, — продолжает отец Арсений, — это было прикровенное указание нам, чтобы мы ушли. Потому что отец Каллиник постоянно пребывал в затворе и не открывал никому. Но существовал обычай, о котором знали его соседи: если ему что-нибудь было нужно, он поднимал платок, как флаг. Это означало, что ему что-то необходимо. Тогда первый увидевший это входил в каливу.
26
На Святой Горе есть обычай называть келии и их насельников именем основателя или преобразователя келии и жизни ее братства. Например, после старца Даниила братство его стали называть данилеями, после старца Анании — ананеями, после старца Авраама — авраамеями и т. д. —
28
На вершине Святой Горы находится небольшой храм в честь Преображения Господня, поэтому автор называет здесь Преображение престольным праздником. —
29
Так как, без сомнения, юные подвижники по отношению к пище придерживались более строгого устава. —