Мать и сёстры подскочили на скамьях от страха, понимая, что Мишке сейчас достанется сполна.
– Хорош базгалить[8]! – вдруг оборвала мать. – Поздно уже…
Венгеров-старший недовольно зыркнул на жену.
– Абанат![9] Весь в твою породу уродился!
Женщина лишь пожала плечами и примирительно сказала:
– Коли не хочешь, чтоб сын твой на панов горбился, дык он в город может податься.
– А что там? Лучше? – зло бросил отец. – Везде одни кровососы.
Он резко встал из-за стола и вышел из горницы.
– Всё равно пойду учиться… – процедил сквозь зубы Мишка.
Мать испуганно посмотрела на сына.
После жатвы Мишкин отец решил податься в город на заработки. Жена его не останавливала, не уговаривала остаться. Он смастерил деревянный сундучок с ручкой для перевозки вещей. В глубине души женщина испытывала облегчение: «Пусть уходит, без него проживём… Хоть бить перестанет меня и девочек…»
Наконец Венгеров-старший собрал вещи в свежевыделанный сундук. Обвёл глазами горницу, жену и детей.
– Поеду в Омск. Как устроюсь – сообщу. Прощевайте…
Мишкина мать пристально посмотрела на мужа, словно хотела запечатлеть его образ напоследок. Она была уверена: муж не вернётся, денег присылать не будет. Теперь она – соломенная вдова. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как они обвенчались в церкви Святого Спаса. Была ли между ними тогда любовь?..
Колька и Мишка сидели за одной партой и старательно, высунув языки от усердия, выводили на листках бумаги гусиными остро отточенными перьями буквы. Мишка посмотрел на свой очередной кривой «Аз» и недовольно фыркнул. Он заглянул в листок соседа – у того буквы получались ровненькие, статные как девицы на выданье. Мишка почесал за ухом и вздохнул. Обмакнул перо в чернильницу и уже намеревался продолжить свою писанину, как вдруг с кончика пера на молочного цвета бумагу упала чёрная капля и тотчас растеклась неровными краями.
К нему подошёл учитель, подьячий здешней церкви, обучавший отроков прилежному письму.
– Вот незадача-то – клякса… – спокойно констатировал он. – Что ж бывает… – Подьячий спокойно выдал Мишке чистый лист бумаги и дал наставления: – Пиши с прилежанием, сильно перо в чернила не окунай, только кончик, сиречь и этот литок кляксами покроется.
Мишка кивнул, его русые кудри упали на лоб и прикрыли глаза. Подьячий, зная положение в Мишкиной семье, потрепал мальчишку по голове.
– Оброс ты больно отрок. Скажи матушке, дабы чуб тебе укоротила. Да скажи ей: пусть до батюшки Александра дойдёт. Ей, как соломенной вдове, помощь общества полагается.
– Скажу… – коротко буркнул Мишка и снова принялся за писанину. Однако кровь прилила к его лицу: соломенная вдова… Это звучало в адрес матери оскорбительно. В этот миг Мишка подумал: «Вырасту, уеду в Омск, найду отца и всю морду ему разобью…»
Колька и Мишка регулярно посещали церковную школу. Занятия начинались рано поутру и заканчивались в полдень, чтобы ученики могли помогать родителям по хозяйству. Домашних уроков им не задавали.
В той же церковной школе занимался и женский класс. Девочек обучалось числом много меньше, чем мальчишек. Женский класс был разновозрастной.
Друзья ещё с начала учёбы заприметили в школе девчонку, статную, как тростинка, белолицую, голубоглазую, с длинной пшеничной косой, перевязанной красной ленточкой. Девчонка жила на другом конце села и звали её Даша Мартынова.
При виде девочки мальчишки испытывали явное волнение. Колька опускал очи долу, Мишка же напротив, пялился на неё, словно взрослый охальник. Так за переглядками и осень прошла, наконец, наступила зима…
Начиная с середины декабря, аж по самое Крещение в школе наступали каникулы. Селяне рубили в лесу ёлки, дети украшали их самодельными игрушками. Мишка взял отцовский топор, надел лыжи и отправился в лес. Раз он теперь в доме за мужика, то не может оставить мать и сестриц без праздника. Он прошёлся по подлеску, выбрал ёлку, соразмерную своему росту и ловко срубил.
В день Святого Вонифатия[10], мученика Тимофея и преподобного Илии Муромца Печерского в церкви Святого Спаса отцом Александром была совершена надлежащая служба. Раскатистый голос священника огласил церковь молитвой:
«О многострадальный и всехвальный мучениче Вонифатие! Ко твоему заступлению ныне прибегаем, молений нас, поющих тебе, не отвержи, но милостивно усльши нас. Виждь братию и сестры наша, тяжким недугом пианства одержимыя, виждь того ради от матере своея, Церкви Христовой, и вечнаго спасения отпадающия. О святый мучениче Вонифатие, коснися сердцу их данною ти от Бога благодатию, скоро возстави от падений греховных и ко спасительному воздержанию приведи их…».
10
Согласно житию, Вонифатий был управляющим имениями у знатной римлянки Аглаи, с которой состоял в любовной связи. При этом житие сообщает, что «он был милостив к нищим, любвеобилен к странникам и отзывчив ко всем находящимся в несчастии; одним оказывал щедрые милостыни, другим с любовью доставлял успокоение, иным с сочувствием оказывал помощь». Аглая как и Вонифатий была христианкой и направила его в Малую Азию выкупить мощи мучеников и привести их ей. Вонифатий вместе с рабами прибыл в киликийский город Тарс, где стал свидетелем мученичества 20 христиан. Видя их, он открыто исповедал себя христианином, целовал оковы мучеников и отказался принести жертвы языческим богам. Вонифатия подвергли истязаниям.