Но вот перед ней предстало странное существо в рабочих брюках и мокасинах, с лицом аскета и густейшей гривой седых волос, и его жена — демоническая женщина в оленьих шкурах. Хен Пендлтон, которого все называли Хенни-Пенни, видимо, задался целью доказать, что в Америке и сейчас еще можно жить в согласии с идеалами Торо[78] и что Идальго — это и есть современный Уолден. Он рассказал Миньон, что приехал сюда, руководствуясь экономическими соображениями. Этот край как нельзя лучше подходит для его больных легких, тощего кошелька и таланта, которым он, по его собственному признанию, был одарен не слишком щедро.
— Меня называют плакатным художником, — говорил он, бодро улыбаясь печальной улыбкой. — Осеннюю осину я пишу желтой. Небо у меня голубое, а не черное, как чугунная сковородка. Мои лошади похожи на лошадей, а не на гиппопотамов, и в моих портретах можно узнать людей, которых я писал. Но не думайте, что я противник современного искусства — отнюдь нет. Мне кажется, они замахнулись на что-то значительное. А я нет, я совсем другое дело. Я просто люблю писать маслом и рисовать, хоть получается у меня не слишком хорошо. Но ведь это не преступление, правда? Людей с голосом мало, а петь любят почти все, хотя бы в ванной, и никто на них особенно не сердится — пусть поют, раз нравится. А вот моя живопись действует на окружающих — во всяком случае, на художников, — как красная тряпка на быка.
Он негромко засмеялся все тем же меланхолическим смехом, и сердце Миньон кольнула жалость. Как могла она подумать, увидев его жену, что та ему изменяет? Разве можно обманывать человека, который так страстно ненавидит самообман? Никогда! Что касается Вайолет Пендлтон — что ж, она так и будет гореть, пока годы не охладят ее порывов, но предать своего ребенка не способна ни одна женщина.
Миньон задала Хену банальный вопрос — как случилось, что он стал художником? Ей было интересно, почему человек с таким небольшим запасом жизненных сил выбрал себе профессию, требующую здоровья и воли титана.
Хен был польщен и с удовольствием принялся рассказывать.
— Когда я заболел туберкулезом, я, чтобы не сидеть без дела, начал заниматься живописью. Читать мне надоело, а руки тянулись к работе. И скоро у меня появилась привычка: соскучившись, я выбирал какой-нибудь предмет и начинал рисовать. Потом мне стало лучше, и я оставил живопись. Но меня все равно ужасно тянуло к кистям и краскам.
— Зачем же вы бросили живопись?
— Да понимаете, я переехал сюда, и мне было просто некогда. Я ведь сам строил дом — лепил кирпичи из глины, которую брал прямо на своем участке, клал стены, возил балки из старой, развалившейся усадьбы, тесал доски и сколачивал дверные и оконные рамы, даже колодец сам вырыл, но вода в нем оказалась грязная, и пришлось провести водопровод. — Видно, эта неудача до сих пор его огорчала. Он снова улыбнулся печально и мягко. — Сначала работал не больше часа в день, но постепенно довел свой рабочий день до семи-восьми часов. А потом уловил в свои сети Вайолет, и у меня снова появилось время писать. Знаете, почему художники так ненавидят мои опусы? Потому что я вполне зарабатываю ими на жизнь. Вместе с Вайолет, конечно. Она шьет одежду из оленьей кожи, я делаю рисунки для рождественских открыток и сувениров, которые раскупают туристы. Мы даже сможем учить сына в университете, представляете? Он в этом году кончает школу.
Ходить на заседания комитета ему некогда, сказал Хенни-Пенни, но он хочет дать Миньон столько, сколько стоит сувенир с его рисунком, то есть один доллар, потому что она признала за ним право писать, не имея диплома, удостоверяющего его гениальность.
78
Торо, Генри Дэвид (1817–1862) — американский писатель и общественный деятель. В историю литературы вошел как автор книги «Уолден, или Жизнь в лесу», описывающей социальный эксперимент, осуществленный самим автором: в 1845–1847 гг. он жил в лесной глуши, добывая себе пропитание с возделанного им клочка земли.