Царь сказал: «Ты сказала верно, ибо мы на самом деле нарушили договор, но воздержись от справедливого наказания и возмездия. Тогда и ты не останешься в долгу у нас и мы у тебя. Ну, приди к нам без колебания и без какого-либо страха».
Она сказала: «Не зови напрасно, я никогда не приближусь к тебе, моему врагу. Не следует ни полагаться, ни доверять льстивым словам врага. Лучше мне быть подальше от таких, ведь разумный считает родителей друзьями, братьев — приятелями, жен — близкими, сыновей — памятником, дочерей — спорщицами, родных — кредиторами, а самого себя — одиноким. И вот, после того как вы причинили мне неизгладимое горе, я ухожу от вас безвозвратно».
«СТЕФАНИТ И ИХНИЛАТ» В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XV в.
В 1950—1957 гг. русский писатель Алексей Ремизов, доживавший последние годы своей жизни в чужом для него Париже, опубликовал несколько книг на сюжеты древнерусской литературы. Для Ремизова это не было случайной литературной работой. Постоянно интересовавшийся древнерусским языком, во многом зависевший в своей сказовой манере от «Жития» Аввакума, А. Μ. Ремизов пытался в своих последних книгах передать сложившееся у него представление о древней Руси. «Что занимало русского человека? Какие назову его любимые книги, любимое чтение? — спрашивал Ремизов. — Назову, что знаю и что вызывало во мне отклик, отзывалось в моем сердце как пережитое мною, когда я писал». Своим книгам на сюжеты древнерусской литературы писатель придавал важнейшее значение. «В этих книгах самое мое задушевное, из них мне открылась моя судьба, — писал он. — Эти книги для меня огнедышащие, они сожгли мою душу».[80]
Первой из этих «огнедышащих» книг была «Повесть о двух зверях. Ихнелат», написанная А. Μ. Ремизовым на материале «любимой книги Московской Руси» — переводной повести о Стефаните и Ихнилате.[81] В послесловии к повести Ремизов рассказал, что он узнал о ней не из научных исследований, а из рассказа своего товарища по политической ссылке в 1897—1903 гг.: «...вспоминая свое детство в старообрядческой семье и апокрифы, книги первого чтения, он вдруг, словно глотнув прохлаждающего пару, с каким-то особенным чувством рассказал мне повесть о двух зверях».[82]
Книга «Стефанит и Ихнилат» мало знакома не только любителям древнерусской литературы, но и специалистам. Лишь в 1858 г. она стала известна русской науке. Впервые упомянул о ней А. Н. Пыпин, «открывший» в своем «Очерке литературной истории старинных повестей и сказок русских» целый ряд произведений древней русской беллетристики. Пыпин рассказал о богатой литературной родословной книги «Стефанит и Ихнилат», о ее родстве с арабским циклом басен «Калила и Димна» и индийской «Панчатантрой», но он не знал еще, когда появилась эта книга на русской почве. «Русский перевод Стефанита должен быть отнесен к числу тех произведений, которые перенесены к нам из литературы южных славян, хотя по русским известным спискам он восходит не далее XVII столетия», — писал А. Н. Пыпин.[83] По позднему и случайному списку конца XVII—начала XVIII в. русский текст «Стефанита и Ихнилата» был впервые опубликован Ф. Булгаковым в 1877—1878 гг. в «Памятниках древней письменности».[84] Спустя несколько лет, в 1880—1881 гг., «Стефанит и Ихнилат» был издан А. Е. Викторовым в той же серии по более древним спискам — двум сербским и третьему, который издатель определял как «болгарско-русский».[85]
Ни до своего опубликования, ни после него повесть «Стефанит и Ихнилат» не привлекала особого внимания исследователей древней Руси. В научной литературе нет ни одного исследования, специально посвященного славяно-русской версии этого памятника.[86] Такая судьба «Стефанита и Ихнилата» в русской филологии обратила на себя внимание А. Μ. Ремизова. «Не думаю, чтобы в кругу Пушкина знали об Ихнелате, да и в Летописи русской культуры XIX в. (Н. Барсуков. Жизнь и труды Погодина) среди археологии и любителей древней письменности о Ихнелате не упоминается», — писал А. Μ. Ремизов в послесловии к «Повести о двух зверях».[87]
Едва ли малую популярность «Стефанита и Ихнилата» среди исследователей древней Руси можно объяснять только иноземным происхождением памятника. «Бова королевич», ставший для людей XVIII—XIX вв. как бы воплощением допетровской Руси, был переводным итальянским романом; не на Руси сложились и популярнейшие жития — такие как житие Николая чудотворца, Алексея человека божия, Саввы Освященного или жития из Синайского, Скитского и Египетского патериков. Но все эти памятники постоянно привлекали внимание людей, желавших разгадать «душу» древней Руси. Они соответствовали традиционным представлениям об этой «душе» — героической и благочестивой, цельной, лишенной всякого скептицизма и раздвоенности. Они соответствовали и представлениям о древнерусской литературе — возвышенной, устремленной к идеалу, прямолинейно-дидактической.
81
Алексей Ремизов. Повесть о двух зверях. Ихнелат. Париж, 1950, стр. 59. Ср.: Я. Лурье. А. Μ. Ремизов и древнерусский «Стефанит и Ихнилат». «Русская литература», 1966, № 4, стр. 176—179.
83
А. Н. Пыпин. Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских. «Ученые записки Второго отделения Академии наук», кн. IV, 1858, стр. 158.
86
Некоторые соображения о времени славянского перевода «Стефанита и Ихнилата» были высказаны в статье: А. В. Рыстенко. К истории повести «Стефанит и Ихнилат» в византийской и славяно-русской литературах. «Летописи Историко-филологического общества при Новороссийском университете», вып. X, Одесса, 1902, стр. 237— 280. См. также ниже, прим. 21.