Мятежная тишина опустилась на особняк. Долли начала замечать небольшие, но странные перемены в Эвелин, и в Августе, и в остальных подружках. Их шико стали небрежными, они начали жаловаться на боль в коленях и отказывались стоять на четвереньках в ожидании королевы. А когда она порой покрикивала на них, они огрызались.
Однажды ночью королева проснулась от жажды и обнаружила, что все прислужницы спят возле ее кровати. Она так разозлилась, что швырнула лампу в стену и надавала пощечин Эвелин и Мэри.
Эвелин очень расстроилась.
– Она не смеет больше бить нас, – сказала она Долли. – Мы не обязаны оставаться тут, если не хотим.
– Откуда ты знаешь?
– Мистер Кокс сказал. Он сказал, что в Мандалае мы были рабынями, но сейчас мы свободны.
– Но мы ведь узники, разве нет?
– Не мы. Только Мин и Мибия. – Она имела в виду короля и королеву.
Долли поразмыслила.
– А принцессы?
Теперь настал черед Эвелин задуматься.
– Да, – сказала она в итоге. – Принцессы тоже узницы.
По мнению Долли, это решало дело. Она будет там, где и принцессы, Долли просто не могла представить, как они обойдутся без нее.
Однажды утром у ворот появился человек, заявивший, что он приехал из Бирмы забрать домой свою жену. Его жена – Таунцин Минтами, одна из любимых нянек королевы, – оставила в Бирме детей и очень тосковала по дому. Она решила вернуться вместе с мужем.
Этот случай напомнил всем о том, о чем все они пытались забыть, – что будь они предоставлены сами себе, то предпочли бы вернуться домой, что все они здесь вовсе не потому, что захотели этого. Королева забеспокоилась, что все девушки бросят ее, и принялась осыпать подарками своих фавориток. Долли была одной из счастливиц, но ни Эвелин, ни Августа ничего не получили.
Эти две обозлились, что их обошли стороной, и принялись отпускать саркастические замечания, хотя королева могла их слышать. Королева обратилась к Падеину Вону, и он отвел их в кладовку, и порол там, и таскал за волосы. Но в результате девицы стали еще более строптивыми. На следующее утро они отказались обслуживать королеву.
Тогда королева решила, что ситуация зашла слишком далеко. Она вызвала мистера Кокса и сообщила ему, что хочет отправить семерых девушек обратно в Бирму. Взамен она наймет местную прислугу.
Когда королева принимала решение, не было никакой возможности убедить ее передумать. Через неделю уехали семь девушек: Эвелин, Августа, Мэри, Ватау, Нан Пау, Минлвин и даже Хемау, которая была ближе всех к Долли по возрасту. Долли всегда считала их своими старшими сестрами, своей семьей. Она понимала, что никогда больше никого из них не увидит. В день отъезда она заперлась в комнате и отказывалась выходить, даже чтобы проводить коляски за ворота. У Маун Джи, переводчик, повез девушек в порт. Когда он вернулся, то рассказал, что девочки плакали, поднимаясь на борт корабля.
Наняли много новых слуг, мужчин и женщин, все из местных. Из прежней мандалайской свиты теперь осталась одна Долли, и потому ей пришлось учить новую прислугу принятым у них во дворце порядкам. Новые айя[28]и горничные обращались к Долли, когда хотели узнать, как то или иное делали во дворце в Мандалае. Это ей пришлось учить их выполнять шико и передвигаться по спальне королевы на четвереньках. Сначала было очень трудно, потому что ее не понимали. Она объясняла самым любезным и деликатным образом, но впустую, и потому приходилось кричать все громче и громче, и они боялись ее все больше и больше. Начинали ронять все подряд, ломать стулья и опрокидывать столы.
Постепенно Долли выучила несколько слов на тамильском и хиндустани. Стало чуть проще работать с новыми слугами, но они все равно казались какими-то неловкими, неуклюжими и бестолковыми. Порой Долли не могла удержаться от смеха – когда видела, как они пытаются делать шико, елозя локтями и поправляя сари. Или когда наблюдала, как неуклюже они ползают на коленках, пыхтя и кряхтя, или путаются в одежде и падают прямо лицом вниз. Долли никак не могла взять в толк, почему им так трудно передвигаться на четвереньках. Ей казалось, что так гораздо легче, чем подниматься на ноги всякий раз, как нужно что-то сделать. Так ведь гораздо меньше устаешь, а когда ничем особо не занят, можешь спокойно сидеть на пятках. Но новые айя считали, что это невыносимо тяжело. Им нельзя было доверить подать поднос королеве. Они или проливали то, что нужно было пронести через комнату, или ползли так медленно, что от двери до кровати добирались добрых полчаса. Королева теряла терпение, лежа на боку и наблюдая, как ее стакан воды ползет через комнату, будто его тащит на себе улитка. Иногда она гневно кричала, но тогда все становилось еще хуже. Перепуганная айя тут же опрокидывала поднос и то, что на нем, и все приходилось повторять с самого начала.