– Почему ты плачешь, Ма Чо? – Он погладил женщину по голове, неловко выражая сочувствие. – Ты хочешь за него замуж?
Она потянулась к полам его потрепанной лоунджи и промокнула глаза комком тряпки.
– Его жена умерла год или два назад. Она была китаянка, из Сингапура. У него есть сын, маленький. Он говорит, что никогда больше не женится.
– Может, он еще передумает.
Ма Чо оттолкнула его в привычном приступе раздражения.
– Ничего ты не понимаешь, тупоголовый калаа. Он христианин. Каждый раз, как он ко мне приходит, наутро должен бежать в церковь помолиться и попросить прощения. Думаешь, я хочу замуж за такого человека? – Подняв черпак с земли, она погрозила им Раджкумару. – А теперь берись за работу, не то поджарю в горячем масле твою чернявую физиономию…
Через несколько дней Сая Джон вернулся. И вновь поприветствовал Раджкумара на ломаном хиндустани:
– Кайса хай? Суб кухх тиик-таак?
Раджкумар принес ему миску лапши и стоял рядом, глядя, как тот ест.
– Сая, – решился он наконец спросить, по-бирмански. – Как вы научились говорить на индийском языке?
Сая Джон поднял голову и улыбнулся:
– Я научился в детстве. Я был, как и ты, сиротой, подкидышем. Меня принесли католическому священнику в городе под названием Малакка. Там жили люди отовсюду – из Португалии, Макао, Гоа. Мне дали имя Джон Мартинс, но оно не прижилось. Меня обычно звали Джао, но позже я стал называть себя Джоном. Они говорили на очень многих языках, эти священники, и от того из них, что был родом с Гоа, я выучил несколько индийских слов. Когда я подрос и уже мог работать, я поехал в Сингапур, где служил санитаром в военном госпитале. А солдаты там были в основном индийцы, и они тоже задавали мне тот же вопрос: как так вышло, что ты, с виду китаец, но с христианским именем, говоришь на нашем языке? А когда я рассказывал, откуда научился, они смеялись и говорили: ты дхоби ка кутта – собака прачки, на гхар ка на гхат ка – ты ничему не принадлежишь, ни земле, ни воде, и я сказал: да, я именно такой и есть. – И Сая так заразительно рассмеялся, что Раджкумар тут же засмеялся вместе с ним.
Однажды Сая Джон привел в харчевню своего сына. Мальчика звали Мэтью, ему было семь лет, симпатичный ясноглазый малыш, не по годам сдержанный. Он только что приехал из Сингапура, где жил с родственниками матери и учился в известной миссионерской школе. Пару раз в год Сая Джон устраивал для сына каникулы в Бирме.
Вечер только начинался, обычно самое бойкое время, но в честь гостей Ма Чо решила закрыть заведение пораньше. Отозвав Раджкумара в сторонку, она попросила его сводить Мэтью прогуляться на часок-другой. На другом конце форта была пве[10] – мальчику понравится ярмарочная толчея.
– И помни, – тут ее яростная жестикуляция стала совершенно невнятной, – ни слова про…
– Не волнуйся, – с невинной улыбкой ответил Раджкумар, – даже не заикнусь про твои уроки.
– Идиот калаа. – Сжав кулаки, она обрушила град ударов на его спину. – Убирайся, живо проваливай отсюда.
Раджкумар переоделся в свою единственную приличную лоунджи и надел потрепанную домотканую фуфайку, которую дала ему Ма Чо. Сая Джон вложил ему в руку несколько монет:
– Купи что-нибудь вам обоим, побалуйте себя.
По пути к пве их отвлек продавец арахиса. Мэтью проголодался и настоял, чтобы Раджкумар купил им обоим по большой порции. Они уселись на берегу рва, болтая ногами в воде и рассыпая вокруг ореховую скорлупу.
Мэтью вытащил из кармана листок бумаги. На листке картинка – трехколесная повозка, два больших колеса сзади и одно маленькое спереди. Раджкумар, нахмурившись, разглядывал картинку – по виду повозка, но непонятно, куда впрягать лошадь или вола.
– Что это?
– Автомобиль. – Мэтью показал детали – маленький двигатель внутреннего сгорания, вертикальный коленвал, горизонтальный маховик сцепления. Он объяснил, что этот механизм создает силу не меньшую, чем лошадь, и развивает скорость до восьми миль в час. В нынешнем 1885 году это устройство продемонстрировал в Германии Карл Бенц.
– Когда-нибудь, – тихо проговорил Мэтью, – у меня будет такой. – Он совсем не хвастался, и Раджкумар ему сразу поверил. Поразительно, как ребенок его возраста может так здорово разбираться в столь странных вещах.
Потом Мэтью спросил:
– Как ты оказался здесь, в Мандалае?
– Я работал на лодке, на сампане, вроде тех, что ты видел на реке.
– А где твои родители? Твоя семья?
– У меня их нет. – Раджкумар помедлил. – Я потерял родителей.
Мэтью разгрыз очередной орешек.
– Как?