В этих записках обрисованы облик Пестеля, внешне похожего на Наполеона, сложная натура этого чрезвычайно образованного полковника, который обладал «громадной памятью», «мастерски говорил и всегда умел убеждать»[96]. П. И.
Пестель много лет посвятил созданию «Русской правды» – конституции для России. Ведя скромный образ жизни, единственной роскошью которой было множество книг на разных языках, Пестель не был лишен честолюбия. Но он не раз заверял своих собеседников, как рассказывает Н. И. Лорер, что как только русский народ примет разработанную им конституцию, он удалится «в киевский какой-нибудь монастырь» и будет «доживать свой век монахом».
Воспоминания Н. И. Лорера служили важным источником для биографов П. И. Пестеля. Но они были написаны в 60-х годах XIX века. Откуда же в 30-х годах, когда соратники Пестеля находились в Сибири под строжайшим надзором, во Франции могли стать известными заверения Пестеля, свидетельствовавшие о его бескорыстии? Каким образом мог Феликс Пиа уже в 1834 году знать слова Пестеля, произнесенные «доверительно», как писал французский публицист?
В послесловии к роману «Великий князь Константин […]» внимание читателей обращается на два источника, которые освещают описанные в этой книге события: французская газета «le Moniteur» за 1826 год и брошюра Ю. Заливского о польском восстании. На эти же источники ссылается и Феликс Пиа в своей статье.
Просмотр упомянутой газеты, являющейся официальным изданием, раскрывает перед нами поразительную картину: уже в 1826 году французские читатели могли узнать подробности о тайных обществах в России («Орден русских рыцарей», «Союз спасения», «Союз благоденствия», Северное и Южное общества декабристов); о целях этих обществ, их главных деятелях; о проектах конституции, разработанных ими и т. д.
Все эти сведения приведены в докладе следственной комиссии от 30 мая 1826 года, представленном царю. Этот доклад был опубликован в июле месяце того же года в двух номерах парижской газеты «le Moniteur Universel»[97].
В той же газете напечатаны и другие материалы, полученные из России: доклад Верховного уголовного суда от 8 июля 1826 года[98], «Роспись государственным преступникам, приговором Верховного уголовного суда осуждаемым к разным казням и наказаниям»[99]. Указ царя от 10 июля 1826 года о мерах наказания «государственных преступников», его Манифест от 13 июля того же года в связи с приведением приговора в исполнение и др.
Итак, вскоре после окончания суда по делу декабристов и приведения приговора в исполнение, читатели французской газеты получили подробнейшую информацию о движении декабристов и о лицах, участвовавших в нем, о главных видах их «преступлений», к какому разряду они отнесены по приговору суда, какое наказание вынесено каждому разряду и т. д. Французские читатели узнали, что «вместо мучительной смертной казни четвертованием» пятерых декабристов царь решил «повесить»; о «вечной каторге» для других, и т. д.
В тексте доклада следственной комиссии приведен разговор П. И. Пестеля с декабристом А. В. Поджио. Процитируем этот отрывок:
«Кто же, – спрашивал он у Поджио, – будет главою Временного правительства? – Кому быть, кроме того, кто начинает и без сомнения совершит великое дело революции, кроме вас? – Неловко мне, нося имя не русское. – Что нужды! Вы уймете самое злоречие, удалясь как Вашингтон в среду простых […] граждан: ведь временное правительство недолго будет действовать, год, много два. – О нет! – возразил Пестель, – не менее десяти лет […]. А окончив великий подвиг, я заключусь в Киевской Лавре, буду схимником и тогда примусь за веру»[100].
Вот откуда Феликс Пиа почерпнул высказывание Пестеля! Отметим, что он дословно цитирует текст, опубликованный в газете «le Moniteur»[101].
Все это представляет для нас особый интерес, так как эту газету читал и Стендаль. Он не раз упоминает ее в своих письмах.
Уже в 1826 году писатель мог получить довольно точное представление о событиях в России. О том, что эти события его очень интересовали, свидетельствуют его «Английские письма» этого времени.
В корреспонденциях, посланных Стендалем в лондонский журнал «New Monthly Magazine», он неоднократно касается восстания декабристов. 10 февраля 1826 года он приводит «русские дела» как главную тему разговоров в Париже[102]. 14 марта он сообщает: «Удивительное открытие, что либеральные взгляды существуют в самих недрах русской армии, страшным контрударом отозвалось в Сен-Жерменском предместье», т. е. в среде парижского аристократического общества. 18 августа Стендаль называет среди «разочарований», испытанных французскими реакционерами за последний год, «доклад комитета, назначенного Николаем, и рассказы некоторых французов, вернувшихся из Москвы». Они дают повод опасаться, что «Россия заражена ядом либерализма»[103].
96
А. С. Пушкин записал в свой дневник (9 апреля 1821 года): «Утро провел я с Пестелем; умный человек во всем смысле этого слова. […]. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю…»[428].
97
Rapport de la commisson d’enquête établie à Saint-Pétersbourg à la suite des événements du 14 décembre 1825. – Le Moniteur Universel, 1826, 20 juillet, N: 201; 21 juillet, N: 202.
98
Rapport adressé à S. M. l’Empereur par la haute-cour de justice. – Le Moniteur Universel, 1826, 13 août, N: 225.
99
Liste des criminels d’Etat condamnés par la haute-cour de justice à divers supplices et châtimen[t]s. – Там же.
100
Восстание декабристов. Документы. Т. 17. Дела Верховного уголовного суда и следственной комиссии. М., 1980, с. 40–41.
101
«Quant à moi, après avoir achevé le grand travail, je me retirerai dans le monastère de Kieff, j’y vivrai en anachorète, et alors la religion aura son tour».