Выбрать главу
И не только в школе – где попало, Лишь бы было место раком встать. Ох, немало «теста замесил», весьма немало… Член до смерти буду отмывать!
Кстати, школу кончил с золотой медалью, И с презентом Олечки-души. До сих пор его дамасской сталью Без проблем точу карандаши…
И клинка кривого лёгким взмахом Развалил лимон напополам, Стопку «Ахтамара» дёрнул махом, Шёлковый платок поднёс к губам…
Ах, Густобрехалов, старый пёс, Где здесь правда, где обман лукавый? Снова ты смятенье в души внёс, Да и хуй с ним. Браво, мастер, БРАВО!
Ноябрь 1998г.

Предновогоднее застольное о любви

В снегу кувыркаются лисы, В снегу кувыркаются волки. Под снегом игривые крысы Друг друга кусают за холки.
К чему эти вольные позы Среди заметенной России, Где страшные миру морозы И люди, от водки косые?
К чему сладострастные стоны И похоть в глазах маслянистых? И, ксатати, куда Купидоны Спешат на крылах бархатистых?
Негодные голые твари! В руках – арбалеты тугие. Поймать бы, да врезать по харе, Как принято в снежной России!
Зачем над людьми и зверушками Кудрявые бесы охальные Порхают, трясут титирюшками, И будят мечты сексуальные?
Не к месту они, не ко времени, В России по зимней погодке Не греют любовью по темени, Коль принято спиртом по глотке!
Не слышат. И даже не слушают. Уже надо мною кружатся! Запели тетивы… Докушаю, Допью, – ДА ПОЙДУ КУВЫРКАТЬСЯ!!!

Exegi monumentum

(Всем, посланным мною и пославшим меня)

Я памятник себе воздвиг нерукотворный…

А. Пушкин и далее, в глубь веков.

Он многих на хуй шлёт и шлёт тропою торной, И вряд ли зарастёт та славная тропа, Покуда этот муж с улыбкою задорной Не срезал языка при помощи серпа.
Нет, всех он не послал – и это пуще гири Героя тяготит и давит, как свинец. Стал быть, не смолкнет он, доколь в подлунном мире Жив будет хоть один самец.
А слух о нём идёт! Дошёл уж до престольной, Трепещет перед ним всяк сучий в мире муж, И хитрый внук татар, и жид[2], и ныне вольной Русак, и младший мистер Буш.
И долго будет тем любезен он поэту, Что ядовиты пасквили вовек не осуждал, За них не звал, как чмо, к судебному ответу И никогда еблом не торговал!
Велению его, о брань, пребудь послушна! Обида не страшит ругаку-молодца, На цензоров своих он смотрит равнодушно, В раздвоенный прицел стоячего конца.
Февраль 2002 г.

О складных словах

(в помощь собрату-версификатору)

Кантата Глюка – что запах пука, что эхо стука, реки излука иль гибель Кука. Иль Левенгука. Или наука стрельбы из лука…
Какая мука с собой разлука! Какая мука… Тщета… Докука… Ах, рифма-сука!..

Прелюбомудрие

(Из «Опытов»)

Женщина – существо изначально без члена, Следовательно, бесконечна; влагалище её – квинтэссенция глубины. А мужик, будь у него хоть елда по колено, Не имеет вагины, значит, спесь его и гордыня – превентивно смешны.
И сколько б ни тужился он, напрягая чудовищный фаллос; И сколько бы ни заявлял, что «баба не человек, но всего лишь жена», Все его экзерсисы по сути своей – производство словесного кала. А физически он никогда не родит ничего, помимо и кроме – еще раз замечу – говна.
пятница, 17 Марта 2000 г.

Как-то, начитавшись безумного философа Ницше, белогвардейского контрреволюционера Гумилева, таинственного Кастанеды и прочих экзотически-экзотерических авторов (полный список для любопытствующих могу выслать по «мылу»), я решил: поэзия неведомого – вот моя экологическая ниша в современной русской литературе. Вдохновение было столь велико, что я тут же взялся за перо. Предо мною расстилались мрачные пейзажи современной действительности, крепко перевитые, спелёнатые прямо-таки незримыми для большинства сограждан щупальцами и лианами «тонких миров». Демонические сущности плескали полуслепым бедолагам крылами прямо в лица, а те лишь отворачивались, думая, что ветер. Провидцы хватали их за рукава, а они отмахивались от бомжей. Незримые «помощники» магов пили из них эмоции, а они безропотно отдавали последнее и тащились дальше пустые, жалкие, выпитые до сухой кожуры на сухом костяке. И я рванулся в бой. Строчки рождались в муках, зато искомой мрачности и угрюмого пафоса было в них хоть отбавляй:

От великого к смешному (История одной измены)

Холодна, черна, забыта эта древняя дорога. Гвозди ветра рвут одежду, тело ранит дробь снегов. Саван неба в серых складках прячет ангелов и Бога. Лёд забвенья. Дым пожарищ. И безмолвие песков…
Что сорвало, что послало, что, скажи, тебя толкнуло пьяной этой, Бурной ночью в плен к безжалостной судьбе? Мука жизни? Мука смерти? Мука песни не пропетой? Или дикий пламень страсти, что проник в глаза к тебе?
Слышишь? Слышишь? Что там? Что там? Что толкает ноги к бегу? Шёпот вздохов? Шелест шерсти? Шум уверенных шагов? Завыванья, хрипы, стоны, скрип когтей по льду и снегу? Или лязгом тяжкой цепи, пожирающей надежду, лязг сочащихся слюною, окровавленных клыков?
Кто ты? Где ты? Просыпайся! Поворачивай скорее! Разве ты ещё не понял? Это, дерзкого губя, Ярко-алые от жажды, ИХ зрачки шипят, как змеи В предвкушении добычи. Ну, беги, спасай себя!
Ты ослаб, упал и сжался. Ты не в силах быть не павшим Перед этой тёмной стаей, перед этой злой толпой. Ты, ступая этой ночью на озябшую дорогу, был безумным псом уставшим. Ты погибнешь и исчезнешь, и погаснешь… Чёрт с тобой!
вернуться

2.

НЕ ОСКОРБЛЕНИЕ!!! Название некоей группы лиц, часто встречающееся у писателей и поэтов XVIII-XIX века (смотри, например: Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, А.П. Чехов etc).

Относительно современного названия догадки у меня имеются, но я их никому не открою. А то, глядишь, обвинят в чём-нибудь… (Прим. автора)