[27]Мечется, бьётся, как бешеный; кровью глаза налилися,Лапами рвёт он верёвки, зубами грызёт их; и былоВсё то напрасно; лишь боле себя он запутывал. „Видишь,Лев-государь, — сказал я ему, — что и я пригодился.Будь спокоен, в минуту тебя мы избавим“. И тотчасСозвал я дюжину ловких мышат; принялись мы работатьЗубом; узлы перегрызли тенёт, и Лев распутлялся.Важно кивнув головою косматой и нас допустившиК царской лапе своей, он гриву расправил, ударилСильным хвостом по бедрам и в три прыжка очутилсяВ ближнем лесу, где вмиг и пропал. По этому делуПрозван я Хватом, и славу свою поддержать я стараюсь;Страшного нет для меня ничего; я знаю, что смелымБог владеет. Но должно, однако, признаться, что всюдуЗдесь мы встречаем опасность; так бог уж землю устроил.Всё здесь воюет: с травою Овца, с Овцою голодныйВолк, Собака с Волком, с Собакой Медведь, а с МедведемЛев; Человек же и Льва, и Медведя, и всех побеждает.Так и у нас, отважных Мышей, есть много опасных,Сильных гонителей: Совы, Ласточки, Кошки, а всех ихЗлее козни людские. И тяжко подчас нам приходит.Я, однако, спокоен; я помню, что мне мой наставникМудрый, крыса Онуфрий, твердил: беды нас смирениюУчат. С верой такою ничто не беда. Я доволенТем, что имею: счастию рад, а в несчастье не хмурюсь».Царь Квакун со вниманием слушал Петра Долгохвоста.«Гость дорогой, — сказал он ему, — признаюсь откровенно:Столь разумные речи меня в изумленье приводят.Мудрость такая в такие цветущие лета! Мне сладкоСлушать тебя: и приятность и польза! Теперь опиши мнеТо, что случалось когда с мышиным вашим народом,Что от врагов вы терпели и с кем когда воевали». —«Должен я прежде о том рассказать, какие нам козниСтроит[28] наш хитрый двуногий злодей, Человек. Он ужасноЖаден; он хочет всю землю заграбить один и с МышамиВ вечной вражде. Не исчислить всех выдумок хитрых, какимиНаше он племя избыть замышляет. Вот, например, онДомик затеял построить: два входа, широкий и узкий;Узкий заделан решёткой, широкий — с подъёмною дверью.Домик он этот поставил у самого входа в подполье.Нам же сдуру на мысли взбрело, что, поладитьС нами желая, для нас учредил он гостиницу. ЖирныйКус ветчины там висел и манил нас; вот целый десятокСмелых охотников вызвались в домик забраться, без платыВ нём отобедать и верные вести принесть нам.Входят они, но только что начали дружно висячийКус ветчины тормошить, как подъёмная дверь с превеликимСтуком упала и всех их захлопнула. Тут поразилоСтрашное зрелище нас: увидели мы, как злодеиНаших героев таскали за хвост и в воду бросали.Все они пали жертвой любви к ветчине и к отчизне.Было нечто и хуже. Двуногий злодей наготовилМножество вкусных для нас пирожков и расклал их,Словно как добрый, по всем закоулкам; народ нашОчень доверчив и ветрен; мы лакомки; бросилась жадноВся молодёжь на добычу. Но что же случилось? Об этомВспомнить — мороз подирает по коже! Открылся в подпольеМор; отравой злодей угостил нас. Как будто шальные,С пиру пришли удальцы: глаза навыкат, разинувРты, умирая от жажды, взад и вперёд по подпольюБегали с писком они, родных, друзей и знакомыхБоле не зная в лицо; наконец, утомясь, обессилев,Все попадали мёртвые лапками вверх; запустелаЦелая область от этой беды; от ужасного смрадаТрупов ушли мы в другое подполье, и край наш родимыйНадолго был обезмышен. Но главное бедствие нашеНыне в том, что губитель двуногий крепко сдружился,Нам ко вреду, с сибирским котом, Федотом Мурлыкой.Кошачий род давно враждует с мышиным. Но этотХитрый котище Федот Мурлыка для нас наказаньеБожие. Вот как я с ним познакомился. Глупым мышонкомБыл я ещё и не знал ничего. И мне захотелосьВысунуть нос из подполья. Но мать-царица ПрасковьяС крысой Онуфрием крепко-накрепко мне запретилиНорку мою покидать; но я не послушался, в щёлкуВыглянул: вижу камнем выстланный двор; освещалоСолнце его, и окна огромного дома светились;Птицы летали и пели. Глаза у меня разбежались.Выйти не смея, смотрю я из щёлки и вижу, на дальнемКрае двора зверок усастый, сизая шкурка,Розовый нос, зелёные глазки, пушистые уши,Тихо сидит и за птичками смотрит; а хвостик, как змейка,Так и виляет. Потом он своею бархатной лапкойНачал усастое рыльце себе умывать. ОблилосяРадостью сердце моё, и я уж сбирался покинутьЩёлку, чтоб с милым зверьком познакомиться. Вдруг зашумелоЧто-то вблизи; оглянувшись, так я и обмер. Какой-тоСтрашный урод ко мне подходил; широко шагая,Чёрные ноги свои подымал он, и когти кривыеС острыми шпорами были на них; на уродливой шееДлинные косы висели змеями; нос крючковатый;Под носом трясся какой-то мохнатый мешок, и как будтоКрасный с зубчатой верхушкой колпак, с головы перегнувшись,По носу бился, а сзади какие-то длинные крючья,Разного цвета, торчали снопом. Не успел я от страхаВ память прийти, как с обоих боков поднялись у уродаСловно как парусы, начали хлопать, и он, раздвоившиОстрый нос свой, так заорал, что меня как дубинойТреснуло. Как прибежал я назад в подполье, не помню.Крыса Онуфрий, услышав о том, что случилось со мною,Так и ахнул. «Тебя помиловал бог, — он сказал мне: —Свечку ты должен поставить уроду, который так кстатиКриком своим тебя испугал; ведь это наш добрыйСторож-петух; он горлан и с своими большой забияка;Нам же, мышам, он приносит и пользу: когда закричит он,Знаем мы все, что проснулися наши враги; а приятель,Так обольстивший тебя своей лицемерною харей,Был не иной кто, как наш злодей записной, объедалоКот Мурлыка; хорош бы ты был, когда бы с знакомствомК этому плуту подъехал: тебя б он порядком погладилБархатной лапкой своею; будь же вперёд осторожен».Долго рассказывать мне об этом проклятом Мурлыке;Каждый день от него у нас недочёт. Расскажу яТолько то, что случилось недавно. Разнёсся в подпольеСлух, что Мурлыку повесили Наши лазутчики[29] самиВидели это глазами своими. Вскружилось подполье;Шум, беготня, пискотня, скаканье, кувырканье, пляска, —Словом, мы все одурели, и сам мой Онуфрий премудрыйС радости так напился, что подрался с царицей и в дракеХвост у неё откусил, за что был и высечен больно.Что же случилось потом? Не разведавши дела порядком,Вздумали мы кота погребать, и надгробное словоТотчас поспело. Его сочинил поэт наш подпольныйКлим, по прозванью Бешеный Хвост; такое прозваньеДали ему за то, что, стихи читая, всегда онВ меру вилял хвостом, и хвост, как маятник, стукал.Всё изготовив, отправились мы на поминки к Мурлыке;Вылезло множество нас из подполья; глядим мы, и вправдуКот Мурлыка в ветчинне висит на бревне, и подвешенЗа ноги, мордою вниз; оскалены зубы; как палка,Вытянут весь; и спина, и хвост, и передние лапыСловно как мёрзлые; оба глаза глядят не моргая.