Кмита был, весьма понятно,
У начальства на виду
И отмечен был трикратно
В девятьсот шестом году.
В год осилив "три барьера",
Не лежал он на боку,
Глядь, взнесла его карьера
Полицмейстером в Баку.
А в Баку, что день, то свары,
Что ни ночь — резня, пожар:
Не армян громят татары,
Так армяне жгут татар.
Кмита крови не гнушался,
Лютым коршуном кружил,
То с татарами якшался,
То с армянами дружил.
А в накладе — те и эти:
Всякий в спину ждет ножа.
Кмита плел искусно сети,
"Честно" родине служа.
Он — церковно-православный,
Он — российский дворянин,
Первым пьет бокал заздравный
Ради царских именин.
Кмита — пайщик в общем риске:
Черносотенцам он — свой,
Он в погромной переписке
С Петербургом и Москвой.
Кто сказал, что Кмиты предок?..
Кмита истинный русак!
Ан случилось напоследок,
Что попал русак впросак:
Грянул гром над всей страною!
Революции метла
Вместе с падалью иною
Всю полицию смела.
Кмита прятался сначала.
Дескать, "мы свое вернем!"
Но гроза, увы, крепчала,
Все крепчала с каждым днем.
Дальше — больше, дальше — больше…
Под собой не слыша ног,
Очутился Кмита в Польше,
"Тут спокойней, видит бог!"
Тут паны всю силу взяли.
Кмита к шляхте, пятя грудь:
"Мне пристроиться нельзя ли?
Я ведь тож… не кто-нибудь!"
Дальше вышло, как по нотам.
Золотые Кмите дни.
Кмита польским патриотам
Оказался вдруг сродни.
При таком-то Ягеллоне
Кмита был в большой чести
И самой крулеве Боне
Помогал… постель трясти.
Так иль сяк (пример не редок!),
Был крулевич в Кмиту весь.
Вот какой у Кмиты предок!
Заиграла в Кмите спесь.
Борода у Кмиты сбрита,
А уж ус-то, ус какой!
Польский пан, Станислав Кмита,
Левой крестится рукой.
Пани Кмита располнела,
Расцвела паненка-дочь.
"Еще Польска не сгинела" —
Кмита воет день и ночь.
Не понять: лицо иль маска?
Просто Кмиты не узнать,
Пану Кмите честь и ласка,
Принимает Кмиту знать.
Кмита смотрит гордым взглядом.
Как жупан ему к лицу!
Он командует парадом
Перед сеймом на плацу.
Подражая Кмите-предку,
Кмита всюду тычет нос:
"Скоро ль будем бить соседку?" —
У него один вопрос.
"Мы Москву живой рукою!..
Сил нам, что ль, недостает?"
Эта мысль ему покою,
Да, покою не дает.
Кмита мысль одну лелеет
И во сне и наяву:
"Панство" русских одолеет,
Кмита выедет в Москву.
Кмита весь — в слепой надежде,
Ею только и дыша.
В нем все та же, что и прежде,
Полицейская душа.
Он свои имеет виды.
Кмита мстительно-упрям:
Полицейские обиды
Отомстит он бунтарям!
Новый царь, само собою,
Кмиту вот как наградит! —
Словом, Кмита рвется к бою,
Проживаяся в кредит.
В сейме он грозит "москалям",
Речи Кмиты — брань одна:
"Мир с Москвою?! Не позвалям!!"
Получилася война.
Сейм шумел, а бились хлопы.
Под снаряды, на штыки,
Из окопов шли в окопы
Горемыки-бедняки.
Дома брошены халупы,
Плачут жены, детвора,
А поляки — вот их трупы
От Двины и до Днепра!
Взяли Киев. Слава! Слава!
Тут и к месту приросли.
А зашел Буденный справа,
Еле ноги унесли.
Бил панов Буденный сбоку,
А пехота дула в тыл.
Пан Пилсудский раньше сроку
Растерял военный пыл.
вернуться
39
Кмита — любимец польской королевы Боны, супруги Сигизмунда I, правившего Польшей около 500 лет тому назад. Королева Бона была гнуснейшей интриганкой. Кмита был ее верным помощником, умея искусно дурачить сейм.