И глупо.
Не стоит писать.
Для чего
Расходовать кипы сил?
Чтоб люди сказали:
„Да, ничего…“
А девушка:
„Ах, как мил!“
Эпохе сподручней
Огонь, и желчь,
И мужество до конца,
Чтоб жечь, понимаешь,
Глаголом жечь,
Как Пушкин сказал, сердца!.»
На Староваганьковском —
Русский сад…
На липах под медь — броня,
Над садом крикливо
Лоскутья висят
Московского воронья.
Среди индустрии:
«Вороний грай»,
И «Машенька»,
И фасад.
И вот он —
Гремит гумилевский трамвай [37]
В Зоологический сад.
Но я не хочу
Экзотических стран,
Жирафов и чудных трав!
Эпоха права:
И подъемный кран —
Огромный чугунный жираф.
Эпоха права!
И мне хочется встать
Эпохе во фланг
И рост…
Для этого стоит
И жить,
И писать…
И нянчить туберкулез.
54. ДВА МИРА
Портовая ночь.
Штилевая слюда.
На синий фарватер
Выходят суда.
Два судна,
Два белых
Строятся в ряд.
Два судна:
На Данциг
И на Ленинград.
Вокзальная ночь.
И на канапе
Качаются двое
В бордовом купе.
И лентой влетает
В оконную раму
Железнодорожная панорама.
К Столбцам пролетая
Сквозь ветер
И лес,
Как шпаги, глотает
Рельсы экспресс…
«Кондуктор, вниманье:
Разбудите ровно…»
Нах Руслянд — геолог,
Нах Полянд — полковник.
_____
Галдят
в латифундиях
сытые псы.
Ночами
над картами
планов
Склоняются
в штабе
густые усы
Налитого
кровью
улана.
Он сладко мечтает,
растроганный
пан,
Забыв
бельведерские беды,
Накинуть
на плечи
московский жупан,
Подбитый
уланской победой.
Он усом
не раз и
не два
отмечал
Большой дислокации метки.
Но всё он
приходится
не по плечам —
Московский
покрой
пятилетки.
Встают
неприступно
в горячем цеху
Железные стены
защиты.
И гладью — выходит —
на рыбьем меху
Победы
уланские
шиты!
Он знает
отлично:
войны не хотим,
Но если,
усатый
и пылкий,
Улан замечтается, —
укоротим
Мечтанья
от темени
и до затылка!
55. О ЮНОСТИ
Мне говорят:
Мол, мы не дышим маем,
Мол, юности расцветок не берем.
Ах, чудаки!
Они не понимают:
Мы юношествовали с Октябрем.
Быть современником
Огромной славы: Ленин,
Включать в артерии
его
высокий ток!
Кто был моложе нас?
Какое поколенье?
Когда, скажите?
Кто?