И еще страшней молчанье, да ревущий Дзорагет.
Дзорагет о берег бьется. Ни людей, ни ветра нет.
Мир уснул. Спит ветер. Только духи темные не спят
И шныряют по ущелью взад-вперед, вперед-назад,
Свой бесовский пир справляют на скалистой высоте
И танцуют, словно тени, веселятся в темноте.
Одинокого им нужно человека… Нет ли тут?
И в загон они проникнут… С визгом-хохотом вбегут.
Тяжело пастух вздыхает. Вот на тлеющий огонь
Он уставился глазами и прижал ко лбу ладонь.
Лихорадит великана, и лежит он не дыша.
Переполнена смятеньем горца дикая душа.
Не волчья тень, не ветра крик, —
Нет, звезды сыплются в ертык,
В пастушьей хижине сверкают.
Он хочет вверх взглянуть, но страх
Сжимает сердце и в ушах
Шушуканье, шипенье, шорох.
И в дверь удары, от которых
Он в ужасе. — Да, это он!
Ха-ха! Ха-ха! Он нам смешо́н!
Ха-ха! Взгляни-ка, погляди-ка!
Оцепенев, он смотрит дико…
Шевельнулся он, свой ужас, наважденье превозмог.
Только пуще задрожал он, поглядев через порог.
Шыррк! Раскрылась дверь, качаясь, и ворвался хоровод,
Перед ним кружится быстро, песни звонкие поет.
Черноглазых, смуглых женщин — он их видит — полон дом.
Рев и писк их безобразный, смех и хохот их кругом.
7
Это страшное ущелье. Только краешек луны
Из-за туч украдкой взглянет. Звезды в тучах не видны.
В этот час, когда ужасен пропастей скалистых вид,
По Лорийскому ущелью великан Сако бежит.
Демонские за собою он услышал голоса,
Злые духи вслед пустились, по ветру — их волоса.
Настигают и хватают за руку его… Потом,
Замахнувшись, бьют змеиным отвратительным хвостом,
А каджи[31] в своей пещере барабанят и дудят;
Голосов знакомых звуки к пастуху Сако летят.
«Сако, на свадьбу к нам приди!
Повеселимся мы на диво!
Мы буйно пляшем, погляди!
И много нас, невест красивых.
Возьми лепешку у меня!
Смотри, яичница какая,
Я — твоя тетя, я — родня,
Я — твоя нани, я — родная.
С тобой я буду так нежна!
Моя любовь платочком машет.
Красавица поет и пляшет,
Трани-на-на! Трани-на-на!»
А Дэв-Бед летит, грохочет и ревет, бурлив и зол:
«Убежал Сако, держите! Он с ума сошел».
СТЕНАНИЯ
<Отрывок>
© Перевод Б. Серебряков
Стемнело. Старик, муки сердца скрывая,
Подбросил охапку поленьев в огонь
И, древний обычай страны соблюдая,
Он юного гостя приветствовал вновь.
И друг против друга мы чинно уселись,
Костер разгорался горячим огнем.
Вдали перед нами шумело ущелье,
Дыханье свое расстилая кругом.
Бессонные птицы шумят и кудахчут,
И каркают жалобно в темной ночи,
Кричит «сирота», одинокая птаха,
Сова ужасающе жутко кричит.
И ночь вся охвачена жутью глубокой.
И ночь вся охвачена страшной тоской…
Вот где-то раздался из чащи далекой
Голодного волка протяжный вой.
* * *
И длинный чубук свой наполнивши куревом.
Кряхтя тяжело, растянулся старик,
И брови, подобные туче, нахмурив.
Раскатисто-глухо он стал говорить:
— Рассказывай, что у вас в городе нового,
Расскажешь — и люди узнают кругом
О мертвых, живых, дорогом и дешевом,
О новой газете, о прочем таком…
Болтают у нас, будто три государства —
Однако не верится что-то мне —
Решили, чтоб тот, кто войною ударит.
Престола лишился в своей стране.
Кто слышал, чтоб чудо случилось такое?
В природе ли царской, в природе ль князей.
Чтоб в страны чужие не шел он войною.
Не грабил бы земли, не резал людей?