Стихотворения и поэмы

Мчал в третий раз он горячо,
И в мсырский ускакал предел,
И с палицей через плечо
Вновь на Давида налетел.

Изо всех сил ударил он.
Ужасен гром был, мир поник.
Окутан прахом небосклон,
Покрылся тьмою солнца лик.

И вот три ночи и три дня
Стоял подобьем тучи прах,
Была три ночи и три дня
Давида смерть на всех устах.

Три долгих дня ушло, и вот
В стоявшем тучей прахе том
Живой Давид горой встает,
Горою в сумраке густом.

«Теперь, — он молвил, — мой черед!»
Припав к земле, дрожит Мелик, —
Смертельный пал на сердце гнет,
Душой кичливой царь поник.

Он сам в ту яму, в глубь и тьму.
Под земляной забрался кров, —
Забился он под сорок шкур,
Залег под сорок жерновов.

И с места прянул, и вскричал
Сын-лев, достойный льва-отца.
Сверкнул, взыграл, забушевал
Меч-молния в руке бойца.

Но мать Меликова вопит,
Вопит и пряди рвет седин:
«Топчи мне волосы, Давид!
Но мне даруй удар один!»

Вторично меч Давид вознес,
Сестра Меликова — к нему:
«Давид, теперь, — вопит сквозь слез, —
Рази по сердцу моему!»

И час последний наступил.
Давид сказал: «Господь, прости!
Я два удара уступил,
Но третий должен нанести».

Тут дядя выступил Торос:
«Его разрубишь пополам,
Потом, Давид, — он говорит, —
Мы тело взвесим по частям.

Две половины мертвеца
Да будут равны, — говорит, —
Иль больше моего лица
Не увидать тебе, Давид».

Воспрял Давид и поскакал,
Мчит бурно конь — сдержать нельзя.
Забушевал и засверкал
Меч-молния, и пал, разя.

Сквозь сорок буйволовых кож,
Сквозь сорок мельничных камней
Он пополам рассек царя
И вглубь прошел на семь локтей.

«Я жив! — Мелик из тьмы вопит. —
Рази еще, — да не рассечь!»
Тогда разгневался Давид,
Вновь сыплет искры дивный меч.

«А ну, встряхнись, Мысрамелик!»
Мелик встряхнулся, и тогда
Распались половины вмиг,
Одна — сюда, одна — туда.

И вражья рать простерлась в прах.
Встал ужас, лица леденя.
Давид воззвал: «Оставьте страх,
Приблизьтесь, слушайте меня.

Жизнь ваша, пахари, темна!
Голодный, голый вы народ.
Мук ваших тысяча одна
И тысяча одна — забот.

Зачем вы взяли стрелы, лук.
Пришли в чужих полях засесть?
У нас ведь тоже дом и плуг,
И старики, и дети есть.

Иль опостылел вам покой
И ваши сельские труды,
Иль надоело под горой
Вам сеять, жать, сбирать плоды?

Идите, люди, как пришли,
В свой Мсыр родимый сей же час,
Но, если из своей земли
Вы вновь подыметесь на нас, —

Хоть в яму брошен будь Давид,
Будь тяжким жерновом накрыт.
Как ныне, молнией-мечом
Давид Сасунский вас сразит.

Бог весть, при встрече боевой
Кто пораскается в тот час:
Мы — в грозный вышедшие бой,
Иль вы, напавшие на нас!»

1902