«Дорогой Михаил Аркадьевич!.. Никогда я никому не завидовал… Есть, однако, один человек на земле, которому я глубоко завидую, — Вы! Не Вашей славе, не Вашему таланту, не даже тому, что любят Вас решительно все… Нет! Я завидую тому, что Вам ничего не надо… Есть нечто величественное в том, что Вы никогда не торопитесь и ничего не требуете. Все — для поэзии, ничего для себя»[9].
Последние годы поэт жил в почти совсем не обставленной комнате, — житейские неудобства его не касались. Он словно обитал не только на Аэропортовской улице, но и еще где-то в мире поэзии. Неозабоченность Светлова своей литературной славой была поразительна. На вопрос критика, когда было написано его стихотворение «Звезды», поэт в замешательстве ответил вопросом же: «А разве это написал я?»
О юморе, свойственном Светлову, написаны воспоминания, многие его остроты широко известны. Сам поэт считал юмор универсальным качеством человека, особенно хорошо заменяющим скучные назидания. Об одном таком случае он рассказывал сам. Однажды его сын (тогда еще маленький) выпил чернила. «Ты действительно выпил чернила? Глупо. Если пьешь чернила, нужно закусывать промокашкой…»
Свое редкостное чувство юмора поэт не утратил даже тогда, когда был тяжело болен и знал, что часы его сочтены.
Светлов умер 28 сентября 1964 года.
За несколько дней до смерти он сказал своему (теперь уже взрослому) сыну:
«— У здешней няни есть внук. Ему шесть лет. Возьми его, поезжай с ним в „Детский мир“ и купи ему все новое: ботиночки, пальто, костюм. Старухе будет приятно. — И добавил еле слышным от слабости голосом: — Как приятно быть Гарун-аль-Рашидом…»
Е. Любарева
Между глыбами снега — насыпь,
А по насыпи — рельс линии…
В небе дремлющем сумрак синий,
Да мерцающих звезд чуть видна сыпь.
Заяц вымыл свой ранний наряд
И привстал на задние лапочки
Посмотреть, как в небе заря
Разбегается красной шапочкой.
Дальний лязг застучал угрозой,
Вниз по насыпи заяц прыжком,
Увидал: за отцом-паровозом
Стая вагончиков поспешает гуськом.
Зазвенели стальные рельсы,
Захрипел тяжело гудок…
— Осмелься,
И стань поперек!
…А там, где прошли вихри,
Прижавшись тесно друг к другу,
Рассказывал заяц зайчихе
Про вьюгу.
1921
На большом перекрестке трамвайной сверкающей линии,
Где кондуктор, спеша, проверяет билеты,
Ванька Синий
В первый раз увидал Лизавету,
Ванька Синий, больной, изнуренный венерик.
Всеми крохами чувств своих грязных безумно
влюбился…
Лизавета ушла в чьи-то жадно раскрытые двери.
С Лизаветою Ванька простился.
Там, где линии рельс загибаются вправо куда-то,
Ванька Синий попался, забравшись в чужие карманы.
Будет Ванька теперь щеголять в арестантском халате,
Будет плакаться пьяный…
Выйдет ночью с парнями гулять Лизавета,
Милым полную грудь подставляя,
Там, где юркий кондуктор, спеша, проверяет билеты,
Где уходят направо
трамваи…
1921
1
Трубы, солнцем сожженные,
Хрипло дымят в закат.
Думаешь: легко Джону
У станка?
Льет завод расплавленный камень…
Видишь: молот — и ему лень…
Где же Джону с двумя руками
По двенадцать часов в день?
2
Джон в восемнадцать лет
Первый бунтарь в заводе…
Забастовочный комитет
Сегодня митинг проводит.
Мутно-свинцовую грязь
Трубы устали выбрасывать,
Сегодня на заводе праздник
Пролетарский,
Классовый.
3
Крылья зарев машут вдалеке,
Осторожный выстрел эхом пойман,
А у Васьки в сжатом кулаке
Пять смертей затиснуты в обойму.
вернуться
Библиотека ССП. Стенограмма юбилейного вечера М. Светлова, с. 18.