По канве предков — по старой индусской основе — Матушка-Гусыня вышивала родные картины: замок и толстые башни, хижину, кормилицу-землю, таинственную рощу и прекрасных дам, добрых фей, тех, что знакомы крестьянам и по вечерам могли являться Жанне д'Арк под тенистым каштаном на берегу ручья.
Ну как, кузина, испортил я ваши волшебные сказки?
Лаура. Продолжайте, продолжайте, я слушаю.
Раймонд. Если бы мне пришлось выбирать, я с легким сердцем отдал бы целую библиотеку философских книг, только бы мне оставили «Ослиную Шкуру». Во всей нашей литературе только Лафонтен чувствовал так же хорошо, как и Матушка-Гусыня, поэзию земли[290], крепкое и глубокое очарование обыденных вещей.
Но разрешите мне собрать воедино и кратко изложить несколько важных наблюдений, иначе они могут рассеяться в случайностях дружеской беседы. Все первобытные языки были очень образны и одушевляли всякий предмет, который называли. Они наделяли человеческими чувствами небесные светила, облака — «небесных коров», свет, ветры, зарю. Из этой образной, живой, одушевленной речи родился миф, а сказка вышла из мифа. Сказки непрестанно изменялись, ибо непременное условие существования — это изменение. Сказку воспринимали буквально, дословно, и, к счастью, не нашлось умников, готовых превратить ее в аллегорию и таким образом сразу же убить. Простодушные люди видели в Ослиной Шкуре только Ослиную Шкуру и ничего более. Перро тоже не искал в ней ничего иного. Тут вмешалась наука, она окинула взглядом весь долгий путь, пройденный мифом и сказкой, и заявила: «Утренняя заря перевоплотилась в Ослиную Шкуру». Но науке следовало бы тут же добавить, что как только Ослиная Шкура была выдумана, она тотчас же обрела свой особый облик и стала жить самостоятельной жизнью.
290
…только Лафонтен чувствовал… поэзию земли… — Знаменитый баснописец Лафонтен (1621–1695) славится во Франции и как автор стихотворных «Рассказов».