Дерзай! Здесь мира скорбь и желчь потира!
Ты зришь ли луч под тайной бренных линий?
И вызов Зла смятенным чадам Мира?
Из тесных окон светит вечер синий:
Се, Красота из синего эфира,
Тиха, нисходит в жертвенный триклиний.
Как бледная рука, приемля рок мечей,
И жребий жертвенный, и вышней воли цепи,
Чертит: «Се аз, раба» — и горних велелепий
Не зрит Венчанная, склонив печаль очей, —
Так ты живописал бессмертных боль лучей
И долу взор стремил, и средь безводной степи
Пленяли сени чар и призрачный ручей
Твой дух мятущийся, о Сандро Филипепи!
И Смерть ты лобызал, и рвал цветущий Тлен!
С улыбкой страстною Весна сходила в долы:
Желаний вечность — взор, уста — истомный плен…
Но снились явственней забвенные глаголы,
Оливы горние, и Свет, в ночи явлен,
И поцелуй небес, — и тень Савонаролы...
Тень реет. В глубине, за рощей горных пиний,
Залива гневный блеск под грозовым крылом,
И зыбкой чешуи изменчивым стеклом —
Туч отраженный мрак, и волн отлив павлиний...
А на краю земли, в красе надменных линий,
Восточный стражник — мыс подъемлет свой шелом,
И синие хребты властительным челом
Из влажной бирюзы встают до тучи синей.
Лазурный дух морей, безвестных гость дорог —
Вдали корабль; пред ним — серп лунный, вождь эфирный...
Уж день переступил предельных скал порог.
Но горном тлеющим, в излучине сафирной,
В уступах, на чертог нагромоздив чертог,
Всё рдеет Генуи амфитеатр порфирный.
59. МОНАСТЫРЬ В СУБИАКО{*}
За мной — вершин лиловый океан;
И крест, и дверь — в конце тропы нагорной,
Где каменных дубов сомкнутый стан
Над кручей скал листвой поникнул черной.
Как стая змей, корней извив упорный
Проник утес в отверстья старых ран:
Их сеть тверда, как их оплот опорный;
Их сень вотще колеблет ураган.
Вхожу. Со стен святые смотрят тени;
Ведут во мглу подземную ступени;
Вот жертвенник: над ним — пещерный свод.
Вот вертоград: нависли скал угрозы;
Их будит гром незримых дольних вод;
А вкруг горят мистические розы.
60. НОСТАЛГИЯ{*}
Подруга, — тонут дни! Где ожерелье
Сафирных тех, тех аметистных гор?
Прекрасное немило новоселье.
Гимн отзвучал: зачем увенчан хор?..
О, розы пены в пляске нежных ор!
За пиром муз в пустынной нашей келье —
Близ волн морских вечернее похмелье!
Далеких волн опаловый простор!..
И горних роз воскресшая победа!
И ты, звезда зари! ты, рдяный град —
Парений даль, маяк златого бреда!
О, свет любви, ему же нет преград,
И в лоно жизни зрящая беседа,
Как лунный луч в подводный бледный сад!
ПАРИЖСКИЕ ЭПИГРАММЫ{*}
Ивану Михайловичу Гревсу (1891)
61. СТРАННИК И СТАТУИ
«Дети красоты невинной!
В снежной Скифии у нас
Только вьюги ночи длинной
Долго, долго рушат вас.
Здесь на вас — бегите галлов! —
В бунте новом опьянев,
Чернь рушителей-вандалов
Изливает буйный гнев».
— «Славны, странник, эти раны:
На живых то гнев живых!
Ах! мы вечно бездыханны
В саркофагах снеговых!»
62. ВАНДОМСКАЯ КОЛОННА{*}
С трепетом, трофей Вандома,
Внемлю вечный твой язык:
Он гремит во славу грома,
Славу славит медный зык!
63. ГРОБНИЦА НАПОЛЕОНА{*}
«Этот гроб велеречивый —
О, герой! — не преклонит
Суд племен разноречивый,
Славы спор — и эвменид!..»
— «Жив и мертв, подъемлю клик:
Вы — ничтожны, я — велик!»
64. ПАНТЕОН{*}
Всем богам вы храм создали.
Был один живущий Бог:
Трижды вшедшего в чертог,
Трижды вы Его изгнали.
65. СКИФ ПЛЯШЕТ{*}
Стены Вольности и Прав
Диким скифам не по нраву.
Guillotin[1] учил вас праву...
Хаос — волен! Хаос — прав!
Нам, нестройным, — своеволье!
Нам — кочевье! Нам — простор!
Нам — безмежье! Нам — раздолье!
Грани — вам, и граней спор.