Из книги «Беглянка»
(«ПОЛАТОКА»)
1918
Смуглянка
Под вечер я вижу нередко:
За ржавой решеткой сидит Нондорани – соседка,
Одна в тоске,
Как лодка у высохшей речки на жарком песке.
Росла, подрастала,
Невестою стала,
И в доме тревога: когда ж, наконец,
Найдется жених, озабочен отец;
Наверно, дела ее плохи,
Когда, словно волны, над нею расходятся вздохи.
Я в доме напротив, внизу, в пансионе считаю недели,
В колледже экзамен столкнул еле-еле -
Как лодку шестом…
На жизнь зарабатывал тяжким трудом:
На дню по два раза уроки давал,
И поздно ложился, и рано вставал,
А ел что придется и вполживота,
Вконец опостылела мне нищета!
Пороги колледжа я стал обивать,
Просил, умолял их без платы принять,
А думал когда-то полцарства и дочку раджи получить,
Казалось, судьба мне хотела казну золотую вручить
И тайную силу, с которой я перевернул бы весь свет -
Да нет!
В заботы уйдя с головой, не угадывал я,
Что в новой Бенгалии сила, надежда моя.
Судьба иногда злую шутку играет,
И в клетке для мойны [46] павлина плясать заставляет,
Ломаются перья о прутья, и стелется пух по железу -
Какой же сухарь сочинил эту пьесу?
На этой земле, где свободны леса, где грозы гремят в барабан,
Куда ни посмотришь – обман,
На что ии посмотришь – ограда,
И сердце не радо.
Верчусь без работы, гляжу без улыбки, совсем я зачах,
От зноя и голода еле держусь на ногах,
Валюсь тяжело на топчан, проклиная в душе все и всех,
Лежу на полу, а глаза устремляются вверх,
И вижу в квадрате проема -
Сидит Нондорани, смуглянка из ближнего дома,
Как будто бы черная туча в полуденный зной
Прохладно висит надо мной.
А взгляд -
Вечерний жасминовый сад,
Безмолвная полночь, луна на ущербе,
И темные воды в прибрежной пещере,
И робкий ручей,
Бегущий в долину из горных ключей,
Она, словно птица, не слышит себя и не знает,
Пока ее трель среди звезд замирает,
И смотрит в глубокое небо глазами,
Наполненными голубыми слезами.
А помню: когда-то в тени под баньяном, как все деревенские
дети,
Любил я играть на бамбуковой флейте,
Об этом забыл я, но вдруг
Однажды проснулся в душе моей сладостный звук.
На время каникул разъехались все, у кого есть семья,
Остался лишь я,
Обычно я под вечер флейту забытую брал,
И дул осторожно, и пальцами перебирал.
И вижу вверху Нондорани, смуглянку из ближнего дома,
В квадрате проема,
В котором мерцает ночными слезами
Душа ее – черная тайна под черными небесами…
И грустно сидит Нондорани часами,
И друг, приютившийся в темной каморке души,
Беседует с нею в вечерней тиши.
Вот так же и флейта – забвенье мое;
хоть стены и толстые, но
Едва заиграет – и настежь окно,
Звучание песни простой
Стирало преграду меж ею и мной,
И в мире теней – лишь в стране ее звука -
Два друга нашли и узнали друг друга,
Немое рыданье и плач бессловесный, войдя в ее узкое горло,
Раскрылись в молитве – печально и гордо,
Лишь в тихих мелодиях флейты могли мы судьбу облегчить
И то получить, что возможно,- и то, что нельзя, получить.
Заблудилась
Стояла ночь.
По лестнице моя малютка дочь
Спускалась, слыша голоса подруг.
Она пугалась темноты вокруг,
Ступала осторожно, чуть живая,
Светильник краем сари прикрывая.
Весенней ночью я на крыше был,
Глядел на небо, полное светил.
Внезапно ветер детский плач принес,
Я вниз сбежал – узнать причину слез.
И вижу, в этот поздний час,
В руках у дочки огонек погас.
Я спрашиваю: «Вами, что случилось?»
Она в ответ: «Я заблудилась».
И вновь весна, и выхожу опять
В тиши ночной на крыше постоять.
И чудится: небесными тропами
Проходит девочка, точь-в-точь как наша Вами,
Светильник синим сари заслоня.
О, только б ветер не задул огня!
О, только б не остановилась
Она, крича: «Я заблудилась!»
Из книги «Малыш Бхоланатх»
(«ШИШУ БХОЛАНАТХ»)
1922
Пальмира [47]
На одной ноге стоит она,
Кроной выше всех вознесена.
Кажется: еще одно усилье -
И пальмира тучи просверлит,
Унесется высоко, в зенит.
Только как же обрести ей крылья?
Широки округлые листы…
Вот оно – свершение мечты.
В самом деле, чем не крылья это?
Вмиг расправит их над головой
И покинет дом родимый свой.
Улететь отныне нет запрета.
Попросилась на простор душа,
Листья мчат, качаясь и шурша,
Или это чудится пальмире?
Вот она взлетает в вышину,
Миновала звезды и луну,
Небо все бездоннее и шире.
Но стихает ветер, и тотчас
Листья поникают, чуть шепчась,
Снова у себя пальмира дома.
Все же мать-земля всего родней,
Снова, как и прежде, дорог ей
Этот уголок земли знакомый.
Воспоминанье
Я никогда не вспоминаю мать,
И лишь порой, когда я выбегаю
На улицу – с мальчишками играть,
Какая-то мелодия внезапно
Овладевает мной, не знаю где родясь,
И кажется мне, словно это мама
Вошла ко мне, с моей игрой слилась.
Она, качая колыбель мою,
Быть может, эту песню напевала,
Но все ушло, и мамы больше нет,
И песни маминой не стало.
Я никогда не вспоминаю мать.
Но в месяце ашшин [48], средь зарослей жасмина
Как только начинает рассветать,
И влажен ветер, пахнущий цветами,
И тихо плещется волна,
В моей душе встают воспоминанья,
И мне является она.
А верно, мама часто приносила
Цветы, чтоб вознести моления богам;
Не оттого ль благоуханье мамы
Я слышу всякий раз, входя во храм?
Я никогда не вспоминаю мать.
Но, глядя из окошка спальной
На мир, который взором не обнять,
На синеву небес, я чувствую, что снова
В мои глаза глядит она
Внимательным и нежным взглядом,
Как в золотые времена,
Когда, меня сажая на колени,
Она смотрела мне в глаза.
И взор ее тогда во мне запечатлелся,
И от меня закрыл он небеса.
вернуться
48