15 сентября 1893
Из отголосков прошлого
Спустился вечер голубой,
Сердцам усталым нежно вторя, –
Он мирный сон принес с собой
И мрак, и влажный запах моря.
Но страшно мне, что ночь близка!
С ее томящей негой лета –
Придут мечты, придет тоска,
И истерзают до рассвета!
Чародейка
Там, средь песчаных пустынь зноем палимой Сахары,
Вижу волшебницу я. Реют, воркуя над ней,
Реют и вьются – ее тайные сладкие чары,
Стаей воздушной, как дым, – белых, как снег, голубей.
С ветром пустыни летят вздохи ее заклинаний,
Шепот невнятный ее, лепет таинственных слов.
Слышен в них музыки звон, нежные звуки лобзаний,
Шелест незримых одежд, смех, и бряцанье оков.
Ветер пустыни несет роз аромат сладострастный,
Тихо свевая его с волн золотистых кудрей…
Очи подымет она – взгляд ее яркий и властный
С болью вонзается в грудь, тайной смущая своей.
Сердце ли смертной у ней бьется в груди белоснежной,
Или под пурпуром уст жало таится змеи?
Страсть ли сжигает ее? – Пламя любви безнадежной
Кто разгадает, кому шлет она чары свои…
Дикие звери пустыни – три кровожадные львицы
К стройным царицы ногам с ревом ложатся глухим.
Ждут с нетерпеньем они, – скоро ль послы чаровницы
Новую жертву найдут – на растерзание им!
«Весны утраченные дни…»
O, primavera! gioventù dell’ anno!
O gioventù! Primavera della vita![1]
Весны утраченные дни,
Полуслова, полупризнанья,
Невольной прелестью они
Влекут к себе воспоминанья…
О, пусть безумно горячи,
Нас в полдень нежат ласки лета,
Мы не забудем час рассвета
И утра робкие лучи.
О, взгляд, исполненный значенья
И мимолетный, как мечта,
Когда от счастья и волненья
Молчали гордые уста…
Иль в миг отрадный встречи нежной
Пожатье трепетной руки…
О, сколько было в нем тоски,
Мольбы и грусти безнадежной!
А первый поцелуй любви
С его восторгом и смущеньем?
Каким могучим обольщеньем
Он будет спящий огнь в крови!
О, если бы могла отдать я
За чары тайные его –
Все упоение объятья,
Всей пылкой страсти торжество!
Как я тоскую, вспоминая,
Как я волнуюсь и теперь,
Стуча в затворенную дверь
Давно потерянного рая…
Так майский ландыша наряд
Цветов июльских нам приветней,
И благовонней розы летней
Его весенний аромат!
21 ноября
К солнцу!
Солнца!.. дайте мне солнца!.. Я к свету хочу!..
Я во мраке своем погибаю!..
Я была бы так рада живому лучу,
Благодатному, теплому краю!
Я хочу, чтоб вокруг меня розы цвели,
Чтоб зубчатые горы синели вдали…
Я о солнце грущу и страдаю!
Есть загадочный край, полный вечных чудес,
Там лиан перекинулись своды,
Неприступные скалы и девственный лес
Отражает прозрачные воды…
Среди пальм там хрустальные блещут дворцы,
В белых мантиях сходят седые жрецы
В подземельные тайные ходы…
Там, как музыка, слышится шум тростника
И под солнцем роскошного края
Распускается венчик гиганта-цветка,
Всею радугой красок играя.
И над лотосом чистым священной реки
Вьются роем живые цветы-мотыльки,
И сияет луна огневая…
Солнца!.. Дайте мне солнца!.. Во мраке своем
Истомилась душа молодая.
Рвется к свету и грезит несбыточным сном,
Все о солнце грустя и страдая…
Крылья!.. дайте мне крылья! Я к свету хочу!
Я на крыльях воздушных моих улечу
К солнцу, к солнцу волшебного края!
24 ноября 1893
«Из царства пурпура и злата…»
Из царства пурпура и злата
Случайным гостем залетев,
Блеснул последний луч заката
Среди серебряных дерев.
И вот, под лаской запоздалой,
Как мановеньем волшебства,
Затрепетала искрой алой
Оледенелая листва.
И встрепенулся лес суровый,
Стряхнул с ветвей могильный сон, –
И ожил он в одежде новой,
Багряным светом озарен.
Аккордом звуков серебристых
Несется фей лукавый зов…
Клубится рой видений чистых
Вокруг сверкающих стволов…
Но гаснет луч в борьбе бесплодной,
Еще мгновенья – и сменят
Метель и мрак зимы холодной
Природы призрачный наряд.