Первый семестр в Кембридже прошел для Хокинга совсем не гладко. Оказалось, что ему недостает оксфордской математической подготовки, и он путается в сложных вычислениях, которых требует теория относительности. Усердно учиться он не привык, и справляться с программой ему становилось все труднее. Он второй раз очутился на грани краха. Сиама (он умер в 1999 году) вспоминал, что, хотя Хокинг был явно очень способным студентом и отличался готовностью отстаивать свою точку зрения с толком и умом, отчасти его трудности объяснялись невозможностью найти подходящую тему для исследований.
Дело в том, что задача должна была быть достаточно сложной, чтобы удовлетворять требованиям к диссертации на степень доктора философии, а поскольку исследования такого уровня по теории относительности были тогда в новинку, подобрать тему оказалось непросто. Сиама считал, что в те дни Хокинг был близок к утрате почвы под ногами и краха всего своего таланта. Так было, по крайней мере, весь первый год его работы над диссертацией. Все наладилось только благодаря сложному стечению обстоятельств, причиной которых стали перемены, уже происходившие в организме Хокинга.
Когда Стивен вернулся в Сент-Олбанс на рождественские каникулы в конце 1962 года, вся южная Англия была укрыта толстым снежным одеялом. Должно быть, тогда Хокинг уже понимал, что его здоровье пошатнулось. Непонятные приступы неуклюжести повторялись все чаще и чаще, однако в Кембридже никто пока не обращал на это внимания. Правда, Сиама припоминал, что еще в начале триместра ему показалось, что у Хокинга иногда чуть-чуть «плывет» речь, но не придал этому особого значения. Но когда Стивен приехал к родителям, они сразу заметили, что с ним что-то не так, поскольку увидели его после перерыва в несколько месяцев. Отец тут же пришел к выводу, что летом на Ближнем Востоке Стивен подхватил какую-то неведомую инфекцию, – логично для врача, занимающегося тропическими болезнями. Но эту гипотезу надо было проверить. Они обратились к семейному доктору, а тот направил Стивена к неврологу.
В канун Нового года Хокинги устроили в доме 14 по Хиллсайд-роуд прием. Это было, как и следует ожидать, официальное мероприятие с вином и шерри, были приглашены ближайшие друзья, в том числе бывшие одноклассники Стивена Джон Маккленахан и Майкл Черч. Прошел слух, что Стивен заболел, чем именно – непонятно, но в целом все считали, что какой-то заграничной хворью. Майкл Черч вспоминает, что Стивену было трудно налить вино в стакан, оно попадало по большей части на скатерть. Никто ничего не говорил, но в тот вечер все предчувствовали недоброе.
Среди приглашенных была и девушка по имени Джейн Уайлд, которую Стивен раньше знал только шапочно. Их официально представил друг другу тем вечером общий приятель. Джейн тоже жила в Сент-Олбансе, училась в местной школе. Последние минуты 1962 года истекли, начался 1963 год, и молодые люди разговорились и познакомились поближе. Джейн заканчивала выпускной класс и уже поступила в Вестфилдский колледж в Лондоне, где ей предстояло с осени изучать современные языки. Кембриджский аспирант, которому было уже двадцать один, показался Джейн очень интересным чудаком и сразу ей понравился. Она вспоминала, что в нем, конечно, чувствовался некоторый интеллектуальный снобизм, но «было ощущение, что он какой-то потерянный, что он знает, что с ним происходит что-то не подвластное ему».[13] Той ночью началась их дружба.
В январе Стивен должен был вернуться в Кембридж – начался зимний триместр – но вместо учебы он очутился в больнице на обследовании. Хокинг живо вспоминает, как это было:
У меня взяли образец мышечной ткани из руки, повсюду навтыкали электродов, ввели в позвоночник какую-то рентгеноконтрастную жидкость и на рентгеновском аппарате смотрели, как она там ходит вверх-вниз, когда мою койку наклоняют. После всего этого мне так и не сказали, что это, не сказали, что это не рассеянный склероз и что я нетипичный случай. Однако я заключил, что врачи считают, что дальше будет только хуже, а сделать ничего не могут, кроме как пичкать меня витаминами. Я понимал, что особого эффекта они от этого не ждут. Выяснять подробности мне не хотелось, потому что ничего хорошего мне бы не сказали.[14]