Английский Парламент собрался 3 марта 1337 года, когда армия Мюррея приближалась к у. Хотя первоначально Парламент был созван в Йорке, он собрался в Вестминстере, что само по себе символизировало новые приоритеты Эдуарда III. Желательно, объяснил Эдуард III, находиться ближе к опасностям, которые угрожали королевству. К сожалению, не сохранилось никаких протоколов заседаний, но очевидно, что главным предметом обсуждения была предстоящая война с Францией. Правительству пришлось сообщить о неудачах в Шотландии, угрожающем скоплении шотландских и французских кораблей в Ла-Манше и открытой угрозе Гаскони. Чтобы справиться с кризисом, Эдуард III предложил набрать две армии, одна из которых должна была сразу же направиться в Гасконь, а другая в "подходящее время" — в Шотландию. Пока шли эти военные приготовления, на континент должно было быть отправлено большое посольство. Им должен был быть предоставлен королю Франции проект договора, фактически ультиматум. Лорды полностью одобрили эти планы, и действительно внесли свой вклад в разработку условий, которые должны были быть представлены Филиппу VI. Было принято решение о выделении субсидии. Это было только начало[286].
Тем не менее, это был поворот вспять традиционной подозрительности их сословия к иностранным авантюрам, гасконским интересам короля и крупным расходам на любые цели. Король сам осознавал эти перемены и в значительной степени нес за них ответственность. Меморандумы по внешней политике, подготовленные для него в это время, пестрели предупреждениями о противодействии общества, которое сорвало континентальные предприятия его предшественников, и советами о том, как не допустить повторения истории. Когда Эдуард III вырвал власть у своей матери и Мортимера в 1330 году, он не только провозгласил, что будет править в соответствии со "справедливостью и разумом" — достаточно обычные слова, но и что он будет делать это "по совету знати и никак иначе"[287]. И на самом деле он консультировался со знатью в Парламенте и в последовательных Больших Советах на каждом значительном этапе развивающегося кризиса в отношениях с Францией и почти всегда принимал их советы.
Эдуард III прилагал все усилия, чтобы получить нужный ему совет. В 1330-х годах не раз звучали отголоски традиции военной пропаганды, заложенной его дедом. Англичане поддавались убеждению. Они жили в относительно небольшой, сплоченной стране и были восприимчивы к пропаганде и общим эмоциям, которые быстро померкли бы на разрозненных просторах Франции. Филипп VI стал казаться многим англичанам главным препятствием для успешной оккупации Шотландии, а Шотландия была реальной угрозой, которую глубоко ненавидели. Ограниченность французской власти в 1330-х годах была гораздо менее очевидна для современных англичан, чем сейчас. Серьезность положения Англии была одним из пунктов, в котором пропагандисты Филиппа VI и Эдуарда III могли согласиться. Слухи свободно распространялись в обществе, где не было ни одного источника новостей, который хотя бы претендовал на авторитетность. В 1337 году говорили, что англичан истребляют во Франции, что пятая колонна помогает шотландцам на севере Англии и что для уничтожения Англии собираются силы неописуемой мощи. В этой атмосфере, несомненно, распространялись рассказы о сожжении рыбацких деревень, а правдоподобие им придавали меры предосторожности, посылавшие эшелоны сельских жителей на вершины скал, чтобы следить за морем у незажженных костров.
285
RS, i, 483, 485; Bridlington Chron., 128; Fordun, Chron., i, 362; Chron. Lanercost, 288; Chron. mon. Melsa, ii, 378; Wyntoun, Cron., ii, 435.
286
Субсидии: RDP, iv, 460–1; Chron. Lanercost, 288, 288–9; RS, i, 486–7. PRO C61/49, m. 22vo (terms); CCR 1337–9, 118.