К весне 1337 года необходимость в секретности отпала. Вильгельм д'Эно объявил о своем намерении созвать большую дипломатическую конференцию в своей столице в Валансьене 4 мая 1337 года. На эту конференцию планировалось пригласить не только союзников и потенциальных союзников Эдуарда III, но и представителей Филиппа VI и тех князей Нидерландов, таких как граф Фландрии и епископ Льежа, которые явно находились в лагере Филиппа VI и вряд ли поддержали бы нападение на него. Вильгельм, который не был наивным человеком, не мог ожидать прибытия этих персон. Он пригласил их для того, чтобы оправдать свое собственное поведение. Если должна была начаться война, в которой Эно будет сражаться вместе с английским королем против Франции, то нужно было сделать так, чтобы ясно было видно, что именно Филипп VI отверг мир[306].
Собственные предложения Эдуарда III были сформулированы в течение апреля 1337 года. В начале месяца Трандестон вернулся с континента в компании представителей графов Эно, Гельдерна и герцога Брабанта. Они провели несколько дней в Лондоне, принимая великолепные подарки и участвуя в развлечения, пока король совещался со своим Советом. 15 апреля был объявлен состав английской делегации: Генри Бергерш, епископ Линкольна, который был ее старшим членом, и два новых графа, наиболее приближенных к королю, Уильям Монтегю, граф Солсбери, и Уильям Клинтон, граф Хантингдон. Бергерш был важным выбором. Как член королевского Совета он был вовлечен в дипломатические маневры последних шести месяцев, и теперь начинались дни его наибольшего влияния. Он был главным архитектором английской внешней политики с этого момента и до своей преждевременной смерти в конце 1340 года, достаточно долго, чтобы стать свидетелем как первоначального триумфа своих планов, так и их окончательного, катастрофического провала. Как и Стратфорд, которого он недолюбливал и сместил, Бергерш был мирским церковным политиком, амбициозным, коварным и беспринципным. Он не был человеком, на чьи суждения можно было бы положиться при взвешивании баланса между миром и войной, и это многое говорит о выборе министров Эдуардом III: пока мир с Францией оставался возможным, влияние Бергерша на внешнюю политику оставалось незначительным. Но как исполнитель военной политики, когда дело дошло до этого, Бергерш был на высоте. Он был, по меткому выражению одного современника, "гениальным советником, дерзким и гладким".
Посольство Бергерша выполняло две функции. Во-первых, он должен был в нужный момент передать Филиппу VI или его представителям ультиматум, который был подготовлен в Парламенте. Во-вторых, он должен был вооружить своего хозяина континентальными союзами, которые потребуются в случае, если Филипп VI проявит упрямство или вообще не пойдет на переговоры. Конечно, можно было надеяться, что после восьмимесячного эмбарго на экспорт шерсти граф Фландрии согласится стать одним из таких союзников. В качестве возможной приманки был предложен брак одной из дочерей Эдуарда III с наследником графа. Но Бергерш должен был завершить формирование коалиции независимо от того, войдет в нее Фландрия или нет. Средства, которые нужно было использовать, и условия, которые нужно было предложить, оставались на его усмотрение. Он и его коллеги-послы представляли собой заграничное отделение королевского Совета, способного принимать собственные решения, не советуясь с английским двором, и подлежащие лишь ратификации собственной рукой короля, когда все было готово. Эдуард III извлек уроки из дипломатических злоключений последнего десятилетия[307].
307
*KOF, xviii, 158; Bock, Quellen, no. 180; CPR 1334–8, 416; RF, ii, 966–7. Бергерш: Knighton, Chron., ii, 17; Murimuth, Chron., 120.