Как ни странно, официальное вмешательство в свободу передвижения частных лиц было очень незначительным. В обеих странах проводилось несколько бессистемное различие между иностранцами, временно находящимися в королевстве, такими как купцы, моряки и другие путешественники, и иностранцами с определенным местом жительства. Тех, кто относился к первой категории, почти всегда арестовывали при обнаружении: во Франции — уже в сентябре 1336 года, в Англии — несколько позже. Иностранцев-резидентов, напротив, в большинстве случаев оставляли в покое, за исключением тех случаев, когда считалось, что они представляют прямую угрозу безопасности королевства. Правительство Филиппа VI сначала не возобновило приказ Карла IV от 1326 года об аресте всех англичан, проживающих во Франции. Однако в августе 1338 года оно приказало провести обыск в их домах и конфисковало их оружие. Французское правительство также время от времени заключало в тюрьму англичан, которые проживали в приграничных районах. Например, два англичанина, которые в 1340 году содержали пивоварню в Компьене, были заперты в городской колокольне во время осады Турне. Опасения французского правительства отнюдь не были абсурдными. Англичане, жившие во Франции, иногда выступали в роли шпионов. Человек, который провел Эдуарда III через болота Соммы в августе 1346 года и позволил ему избежать ловушки, был местным жителем, родом из Йоркшира[748]. Английская политика была очень похожа на французскую. В первые несколько лет войны французам было запрещено проживать на побережье или приближаться к нему. Мужчины французского происхождения периодически становились жертвами панических настроений по поводу шпионажа и пятой колонны. Во время вторжения Эдуарда III в Бретань в 1342 году подозреваемых французских шпионов и курьеров задерживали и обыскивали в портах, а все найденные у них документы отправляли в Лондон для тщательной проверки. Значительное число подозрительных лиц, большинство из которых, вероятно, были совершенно невиновны, было заключено в Ньюгейтскую тюрьму[749]. Но ни в одном из королевств не было последовательной политики и всеобщего интернирования иностранцев. Кажется удивительным, что в начале 1340-х годов в Амьене молодой англичанин жил во французской в семье, чтобы улучшить свое знание французского языка. Подобные аномалии были довольно распространены и в Англии. Пикар мог спокойно жить в Солсбери между 1341 и 1345 годами, изучая английский язык, а другой француз из Амьена, прибывший в 1340 году, мог заниматься там торговлей и пять лет спустя[750].
748
Bautier, 'Inventaires', no. 202; Chron. anon. Par., 176; Arch. St.-Quentin, ii, 122. Сомма: Chron. mon. Melsa, iii, 57.