По обе стороны Ла-Манша 1345 год стал временем усиления враждебности по отношению к пришельцам из вражеского государства. После того, как английское правительство отказалось от перемирия в Малеструа, все французские купцы, недавно прибывшие в королевство, считались агентами врага, и в сентябре 1345 года был отдан приказ об их аресте. Французское правительство пошло дальше, приказав арестовать и заключить в тюрьму каждого англичанина, проживающего во Франции, и конфисковать его имущество. Когда Карл IV сделал это во время Войны Сен-Сардо, его сильно критиковали. Но в 1345 году правительство почти наверняка действовало под давлением общественного мнения. В районе Парижа люди не стали дожидаться указов короля. Англичане подвергались спонтанным нападениям и заключались в тюрьмы без всяких законных оснований, как только приходили новости о боевых действиях[751].
В обеих странах меры, принятые против граждан другой страны, способствовали развитию инстинкта преследования, который война пробуждает в большинстве обществ. Жан Тет-Нуар, один из придворных слуг Филиппа VI, родился в Англии от матери-англичанки и отца-француза и почти всю жизнь прожил во Франции. Однако его неоднократно заставляли платить налог на вражеских иностранцев, и в конце концов ему пришлось обратиться за официальным письмом об освобождении от него. Наверное, он чувствовал себя примерно так же, как Питер Хьюз, француз, проживший в Чиренчестере более двадцати лет с английской супругой и детьми, который в первые недели войны был вынужден обратиться за королевскими письмами о не признании его пришельцем. Английские чиновники испытывали огромные трудности с бретонцами и фламандцами, которые, будучи французами, были освобождены от правительственных санкций; с франкоязычными савойцами, которые были подданными империи, но многие из которых сражались во французских армиях; с франкоязычными гасконцами и жителями Нормандских островов, которые были подданными Эдуарда III; с франкоязычными англичанами, которых было больше, чем они думали; с супругами и вдовами англичан, родившимися во Франции; с бургундцами из герцогства Бургундия, которые были французами, и бургундцами из графства Бургундия, французами на практике, но не по закону. Как они должны были классифицировать Уильяма Кузанса, который происходил из графства Бургундия, но имел ценную недвижимость в Париже и был одним из главных финансовых чиновников английского королевского дома в течение более чем тридцати лет? В течение короткого времени в начале войны этот человек в обеих странах считался вражеским иностранцем. Мужчины должны были заявить о своей лояльности. В стране, чьи связи с языком и цивилизацией Франции были столь же древними и тесными, как в Англии, для многих это означало разрыв с собственным прошлым. У французов было меньше трудностей. Англичан было легче идентифицировать по их языку (даже когда они говорили по-французски). Англичанин не был встроен в ткань французской истории. Однако даже французам пришлось научиться распознавать шотландцев, многие из которых проживали во Франции в течение многих лет или прибыли туда совсем недавно на службу к Давиду II. Уильям Скот, портной из Нуайона, родившийся в Бервике-на-Твиде, вряд ли мог радоваться своему прозвищу англичанин. Оно стоило ему свободы на короткое время в 1326 году и стало причиной преследований со стороны сборщиков налогов и чиновников после 1337 года. Но ему повезло больше, чем четырем шотландцам, жившим недалеко от Амьена, которые были убиты группой солдат. В свою защиту нападавшие утверждали, что приняли своих жертв за англичан. Когда они объяснили свою ошибку, их помиловали[752].
752
Франция: Doc. Par., ii, 106–7; AN JJ68/353, JJ74/577, JJ78/85, 149. Англия: CCR 1337–9, 94, 167, 169; CCR 1343–6, 511; CPR 1334–8, 488; RF, ii, 989; CPR 1340–3, 312; CIM, ii, no. 1763; 'Ancient Petitions' … ayant trait aux Iles de la Manche, 66. Кузанс: CCR 1337–9, 165; CFR 1345–8, 89; Doc. Par., ii, 34–5.