Существовал неопределенный принцип, согласно которому выкуп должен быть разумным. Но единственным пределом, признанным на практике, была сумма, которую пленник мог себе позволить заплатить, при необходимости, с помощью своих друзей, родственников и вассалов. Жители Монрику, деревни в долине реки Аверон, чей господин был захвачен в плен при Обероше, должны были найти крупную сумму в 200 ливров, чтобы внести выкуп, "не желая видеть его обездоленным". Некоторые, исчерпав собственные средства и связи, обращались к короне. Полвека спустя Фруассар записал воспоминания некоторых пленников Обероша о том, как с ними обращались в Париже: день за днем они сидели на корточках у кабинетов чиновников, надеясь на аудиенцию у короля, пока их кошельки опустошали жадные парижские трактирщики. "Приходите завтра или, что еще лучше, послезавтра". В этом была подлинная надменность властей, но вряд ли это справедливо по отношению к Филиппу VI, который был в затруднительном положении, пытаясь найти деньги для защиты своего королевства, и в тяжелых случаях давал щедрые субсидии: 2.000 ливров (400 фунтов стерлингов) в одном случае, 2.000 золотых экю (375 фунтов стерлингов) в другом, множество меньших сумм рыцарям и оруженосцам, которые, заплатив выкуп, больше не могли позволить себе вооружиться или снарядиться. Выкупы за пленных Бержерака и Обероша считались особенно высокими. Племянник Папы, по словам его снисходительного дяди, был вынужден заплатить Александру де Комону такую сумму, что ему пришлось бы продать большую часть своих владений. В действительности, некоторые выкупы так и не были выплачены. Пленники годами томились в тюрьмах или, как Жан де Галард, сеньор де Лимей, вместо оплаты переходили на службу к англичанам и оказывались обвиненными в измене своими бывшими товарищами по оружию. Для армии Дерби прибыль была огромной. По достоверным сведениям, сам граф получил от добычи в Бержераке достаточно денег, чтобы покрыть все расходы, 52.000 марок (17.333 фунта стерлингов), на перестройку Савойского дворца на Стрэнде, и еще 50.000 фунтов стерлингов от выкупов за пленных Обероша[787].
Битва при Обероше ознаменовала конец французской кампании 1345 года на юго-западе. Хотя герцог Нормандский находился всего в 25 милях от места сражения и командовал свежей армией, превосходящей по численности ту, которая потерпела поражение, он отказался от активных действий, как только услышал новости. Его войска вернулись в Ангулем и были распущены там 4 ноября 1345 года. Сам герцог повел свою свиту на север, чтобы в замке Шатийон-сюр-Эндр наметить планы на следующий год. Возможно, нехватка денег не оставила ему альтернативы. Некоторые из его войск, безусловно, были в очень плохом состоянии. Сенешаль Бокера в сентябре жаловался, что его люди не только не получают жалованья, но и не имеют средств на пропитание себе и своим лошадям. Некоторые уже продали свое снаряжение и дезертировали. Вряд ли положение было лучше в конце октября, скорее всего, оно было еще хуже. Тем не менее, решение герцога уйти с поля боя было примечательным, и оно имело серьезные последствия для военных усилий Франции на юго-западе. В период с ноября 1345 года по март 1346 года графу Дерби некому было противостоять на поле боя[788].
787
Монрику: *Bertrandy, 51n, 117n; HGL, ix, 575–6; Anselme, ii, 195. Nephew. Clément VI, L. Cl. (Франция), no. 2608. Галард: AN JJ68/79. Дерби: Knighton, Chron., ii, 118; Villani, Hist. XII:46, col. 927.
788
Villani, Hist. XII:46, col. 927; Bertrandy, 265–71; JT, nos 2265, 2270, 3387, 3368, 3649, 4311, 4535; E. Petit (1), viii, 5n. Seneschaclass="underline" *HGL, x, 973.