Слабость и некомпетентность правительства Эдуарда II, сменявшиеся время от времени вспышками агрессивной энергии, создавали жителей герцогства непреодолимый соблазн обратиться к Парижскому Парламенту. Английские чиновники жаловались, что эти апелляции серьезно усугубляли их трудности с наведением порядка в герцогстве. Апеллянты совершали всевозможные преступления во время рассмотрения их апелляций, зная, что на практике они не подпадают под юрисдикцию герцога. Папа Иоанн XXII говорил примерно то же самое в нескольких глубокомысленных письмах о состоянии английского герцогства. Это было правдой. В одном печально известном случае сам Парламент был вынужден согласиться с тем, что сеньор де Наваль в течение одиннадцати лет самым усердным образом подавал апелляцию, ежедневно прибегая к насилию над своими врагами. Это произошло в июне 1319 года. Вынеся ему приговор, Парламент выразил надежду, что французские сенешали в Тулузе и Периге пресекут акты воровства, изнасилования и убийства среди одиннадцати других видных гасконских дворян, которые были "временно освобождены от юрисдикции герцога как апеллянты по приговорам его офицеров"[118].
Маловероятно, что это предупреждение было услышано. Когда отношения французского короля с Англией были хорошими, он мог с сочувствием выслушать его жалобы. Практика обращения непосредственно в Париж без предварительных формальностей в виде обращения в герцогские суды была неортодоксальной, с чем Филипп IV Красивый согласился в 1310 году, и должна была прекратиться. Дальнейшие уступки были сделаны в 1313 году, когда оба короля встретились в Булони. Французским чиновникам на юго-западе было приказано сдерживать свой энтузиазм, и была предпринята серьезная попытка предотвратить злоупотребления защитой, предоставляемой апеллянтам. Она должна была предоставляться только в экстренных случаях с личного разрешения Филиппа IV, и то только самим просителям и их ближайшим родственникам, а не множеству последователей и вассалов[119]. Тем не менее, эти уступки, как правило, игнорировались королевскими чиновниками на местах, и они были забыты самими королями, когда их отношения стали менее сердечными. В 1324 году на рассмотрении в Парламенте находилось около сорока апелляций по нескольким сотням отдельных тяжб. Многие из этих апеллянтов пользовались королевской защитой в течение многих лет. Однажды в Бордо был арестован сержант французского короля, который, по всей видимости, свободно раздавал протекционные письма потенциальным апеллянтам. "Двор Франции с каждым днем вторгается в пределы вашей юрисдикции", — заметил городской Совет Бордо, докладывая об этом правительству в Вестминстере[120].
Со своей стороны Эдуард II и его чиновники в герцогстве прибегали ко все более жестким мерам в отношении апеллянтов. Король написал аббату Клюни, угрожая конфисковать имущество монашеского ордена в Англии, если клюнийский приор Сент-Этроп в Сенте не откажется от особенно неудобной апелляции. Королевские офицеры в Сенте избили членов общины. И это был далеко не худший случай. Впрочем действия королевских чиновников были совершенно неэффективными. Политика запугивания апеллянтов спровоцировала гораздо больше судебных разбирательств в Парламенте, чем предотвратила[121].
Самыми громкими делами этих лет были последовательные апелляции сеньора д'Альбре в период с 1310 по 1324 год. Его плодовитая семья, самая могущественная в Гаскони, главенствовала в землях к югу от Бордо и пользовалась влиянием и союзами, проникавшими во всю юго-западную Францию. Мотивы сеньора д'Альбре почти не вызывают сомнений. Он хотел вести свою жестокую борьбу против соперничающих гасконских кланов, не стесняясь судей и чиновников короля-герцога. Некоторые из его ссор с английскими сенешалями были спровоцированы по пустяковым поводам с намеренной целью освободить себя от их юрисдикции. Другие возникли непосредственно в результате попыток правительства в Бордо призвать его к порядку. Апелляция д'Альбре к сенешалю в 1312 году касалась защиты его владений в Ландах небольшой французской армией: в 1312 году там было 50 человек кавалерии и 200 пехоты. Эдуард II был вынужден выкупить апелляцию в следующем году за крупную сумму. Но, несмотря на урегулирование, и несмотря на их положение в самом сердце герцогства, сеньоры д'Альбре продолжали уходить из орбиты английских королей в орбиту французских[122].
Почти столь же серьезным, как и отступничество сеньора д'Альбре, было отпадение одного из великих дворянских родов юго-запада, дома Беарн. Беарн был небольшой территорией на северных склонах Пиренеев вокруг городов Олорон и По, чьи амбициозные правители распространяли свое влияние и власть вниз по долинам рек на низменности южной Гаскони. Это был один из тех горных регионов на периферии войн XIV века, которым суждено было сыграть в них центральную роль: Беарн, Наварра, Савойя, Уэльс. Все они были территориями, густо населенными, при скудных ресурсах, кланами крестьян и горцев, которые с удовольствием участвовали в войне в качестве наемников, а также в насилии, которое позволяла война. Виконты Беарна в течение многих лет были вассалами герцогов Аквитании, и их подданные были разбросаны по всей территории герцогов-королей, пасли овец, служили администраторами, солдатами и капитанами, торговали как ростовщики и купцы. Но в результате брачного союза и угасания старой линии виконтов, Беарн с 1290 года был объединен с графством Фуа, которое было вассалом короны Франции. После этого его правители постоянно лавировали между Англией и Францией в зависимости от политических и военных удач. Именно в правление Эдуарда II Беарн был потерян для английской династии и, за исключением короткого периода в середине века, окончательно утрачен. Обстоятельства неясны, но Парижский Парламент, несомненно, сыграл в этом решающую роль. Он начал принимать на себя юрисдикцию в спорах между виконтами Беарна и их вассалами, вытеснив суд герцогов Аквитании в Сен-Севере. В ходе одной из таких тяжб в 1318 году парижский суд постановил временно конфисковать Беарн. Четыре года спустя, в 1322 году, регентша Беарна сама обратилась к юрисдикции Парламента против офицеров Эдуарда II и дала согласие на ввод французских войск для защиты своей территории, пока продолжалась тяжба. Когда в 1323 году молодой граф Фуа, Гастон II, достиг совершеннолетия, не было никаких сомнений в его верности французам. Он никогда не приносил оммаж английскому королю. На протяжении всей своей жизни, возможно, до самого ее конца, он оставался твердым сторонником французской династии и острой занозой на южном фланге герцогства[123].
118
Doc. Pontificaux, i, 207–11, 213–5; RF, ii, 176–7; AP 1254–1328, nos 5823–4, 7265; Textes rél. à l'hist. du Parlement, 187–98; Champollion-Figeac, Lettres, ii, 46–7.
122
Rôles Gascons 1307–17, nos 713–15, 734–5, 797–800, 1081, 1169, 1185; TR, i, n. 204–5; PRO SC8/9418, 11657, 11659; Marquette, 420–57.