Агент «Искры»
С момента возникновения «Искры» и начала борьбы по собиранию и созданию партии я была агентом «Искры». Поэтому относительно получения литературы мне хочется здесь рассказать подробнее. Способов транспортировки было много. Я остановлюсь только на наиболее распространенных.
Из Швейцарии мелкий транспорт литературы получался так: склеенные экземпляры газет, напечатанные на специальной тонкой бумаге (которую англичане употребляли для своих «миссионерских» изданий), заделывались в переплеты невинных детских книг или каких-либо альбомов. Сняв переплет, можно было размочить в теплой воде газеты, отделить лист от листа, просушить и свободно читать их.
Специальная мастерская на Бассейной улице (ныне улица Некрасова) получала аляповатые гипсовые фигуры, в которые заделывалась нелегальная литература, а потом, после изъятия литературы, эти фигурки продавались на улицах Питера.
Близость Финляндии к Петербургу давала возможность Центральному и Петербургскому комитетам РСДРП использовать особое положение Финляндии, имевшей свою конституцию и свободно получавшей через Швецию и Норвегию все издававшееся в Европе. В начале 900-х годов мы стали получать литературу через Финляндию. Вначале мы получали ее в очень небольшом количестве при посредстве сочувствующих нам кондукторов, кочегаров и машинистов Финляндской железной дороги. Эта литература шла через Швецию, где всем транспортом ведал литератор Конни Циллиакус. Он совершенно не разбирался в русских политических партиях, считал их все «революционными», и мы частенько получали вместо ожидаемых большевистских изданий издания меньшевиков, бундовцев, социалистов-революционеров или «экономистов». У нас не было ни малейшего желания нагружаться этой литературой, подвергаться из-за нее риску быть арестованными на станции Белоостров. Но отказ взять у товарищей финнов в Куоккале, Териоках или в Выборге привезенную литературу привел бы к тому, что они отказались бы впредь перевозить литературу из Гельсингфорса. Это грозило остановить доставку из Стокгольма и погубило бы весь контрабандный транспорт литературы. А ведь наши организации так в ней нуждались.
Необходимо было поставить дело транспорта так, чтобы мы могли быть уверены во всем пути, начиная от Женевы, где печаталась литература, и до самого Питера.
В самой Финляндии существовали в то время группировки «активистов» и «пассивистов». Одни боролись за независимость Финляндии активными путями (главным образом путем индивидуального террора), другие — пассивно (через печать). Обе группы охотно помогали русским революционерам; при их посредстве мы находили достаточное количество нужных нам квартир, адресов и т. д., чтобы получать литературу, давать явки, прятать нелегальных товарищей, бежавших из тюрьмы и пробирающихся за границу.
Одним из самых активных наших помощников того времени был журналист Артур Неовиус, высланный из Финляндии и поселившийся в Стокгольме. Через него шла переписка Петербургского комитета партии с Ильичем и Надеждой Константиновной. В письме в Женеву от 4 февраля 1905 г. я дала адрес Неовиуса Надежде Константиновне с просьбой выслать на его адрес «Вперед» и указывала, что лучше всего вкладывать «Вперед» внутрь какой-нибудь легальной иностранной газеты, которая пересылалась бандеролью.
Массовая пересылка литературы багажом шла в адрес «Народного дома» в Стокгольме и оттуда на пароходах «Борэ I» и «Борэ II» направлялась в Гельсингфорс, а затем в Выборг. С «Народным домом» мы были связаны непосредственно через руководителя социал-демократической партии Швеции Брантинга.
Недалеко от почтовой и таможенной станции Коркиямякки находилось имение Кириасалы Софии Игнатьевны Бурениной, матери Николая Евгеньевича Буренина, ставшего активным работником нашей партии[8]. Это имение сослужило большую службу в деле транспорта литературы. Н. Е. Буренин организовал для местных жителей, в том числе и для таможенников, чтения с волшебным фонарем, который он получал из «Подвижного музея учебных пособий» в Петербурге. Буренину приходилось через станцию Коркиямякки в санях или на телеге привозить фонарь и картины и отвозить их обратно. Он так часто это делал, что в конце концов таможенники перестали его досматривать; и вот он на обратном пути привозил в Петербург нашу нелегальную литературу.
Однажды мне самой пришлось поехать за литературой, потому что Буренин не мог поехать, а литература нам срочно была нужна. Я приехала в виде гостьи в Кириасалы. На обратном пути Буренин посадил меня в телегу на ящик, и я спокойно привезла литературу на дачу около станции Парголово. А уж с дачи мне предстояло перевезти ее к себе на квартиру в Петербург. Но везти ее в ящике нельзя было. Я переложила всю литературу в портплед и в большую деревянную коробку из-под шляпы и благополучно довезла до своей квартиры. Но когда я вошла в подъезд, то ремни коробки не выдержали тяжести и лопнули, а литература веером высыпалась к ногам нашего швейцара (служившего когда-то в Преображенском полку). Ну, думаю, — пропала. Но швейцар и его жена сделали вид, что ничего не заметили, и даже помогли мне подобрать литературу. Я поднялась домой, вызвала товарищей, и через час у меня ничего не было.
Оказалось потом, что этот бывший преображенец сочувствовал мне и моему брату, и, когда были шпики, он предупреждал брата. А после Октября 1917 г. он пришел ко мне, чтобы я его защитила, потому что его, как бывшего преображенца, «прижимали».
В Выборг литературу привозили железнодорожники Финляндской железной дороги. Здесь был книжный магазин, в который она поступала и откуда мы должны были ее получать. Из Выборга я ее привозила в дачные места, а потом от дачников ее забирали разносчики литературы и привозили в Петербург. При этом приходилось прятать литературу под одежду, а не везти ее пакетами, поскольку все дачные места, вроде Мустамяки, Куоккала, Териоки, Оллила и других, находились на территории Финляндии и в Белоострове приходилось подвергаться таможенному осмотру. Таможенники обязаны были просматривать все пакеты и, несомненно, задерживали бы литературу.
Был у нас и специальный способ получения литературы с вокзалов в тех случаях, когда она прибывала багажом. В Петербурге была артель посыльных, или, как их называли, «красные шапки». Одному из товарищей вручалась накладная на багаж. Ему надлежало нанять посыльного с тем, чтобы тот поехал на городскую станцию, а самому следить за посыльным: за тем, как он выйдет из вокзала, будет ли кто-нибудь его сопровождать и т. д. Увидев, что все благополучно, он немедленно спешил на ту квартиру, где я его дожидалась.
При выносе литературы ее полагалось всегда нагрузить на себя. Выносить пакеты в руках нельзя было, так как пакет привлекал внимание шпионов. Итак, люди нагружались и уходили поодиночке. Я уходила последней, чтобы унести всю оставшуюся литературу. У меня выработалась привычка — никуда не ходить без портфеля. Даже в театр или в концерт я шла с портфелем, и вследствие этого я и у шпиков была отмечена как «девушка с портфелем». Когда я знала, что мне предстоит нести литературу, то дома я набивала портфель мятой бумагой, чтобы сделать его пухлым, и на улице я время от времени перекладывала его с руки на руку, как очень тяжелый. Ну, а набив его литературой, я уже естественно перекладывала его с руки на руку.
Товарищи, нагрузившись, конечно, полнели. Владелец одной из квартир, где мы получали литературу, врач К. А. Крестников, смеясь говорил, что он великолепно лечит больных, так как его пациенты сразу полнеют. Я же при помощи портфеля и благодаря своему росту уносила до пуда литературы.
8
Н. Е. Буренин носил кличку «Виктор Петрович», т. е. имя и отчество черносотенца-писателя В. П. Буренина. А еще мы звали его «Небуренин», присоединив к его фамилии первые буквы его имени (Николай) и отчества (Евгеньевич).