Переходя к изложению философского мировоззрения Сковороды, предварительно заметим, что он, как мы видели и раньше, постоянно старался связывать свое философское учение с церковной традицией, в которой он вырос, и в которой жило все его окружающее. При этом он часто прибегал к аллегории, пытаясь образам и понятиям библейским сообщить философский, хотя и не всегда правильный, смысл. В конце — концев; Сковорода пришел к убеждению, что св. Библия содержит в себе в скрытом виде ответы на всякие вопросы и что надо только уметь их извлечь оттуда. Поэтому он любил Библию больше всего на свете. Вышеприведенное письмо его к Панкову заканчивается такою надписью: «Любезный приятель, твой верный слуга, любитель священныя Библии, Григорий Сковорода». А в письме своем к Ковальскому, от 1790 года, он взывает так: «О, сладчайший органе! Едина голубице моя Библия! О, дабы сбылось на мни оное! Давид мелодично выгравает дивно. На все струны ударяет! Бога выхваляет! На сие я родился. Для сего им и пью; да с нею (с Библией) поживу и умру с нею»!
Желая найти «начало всемирной машины», Сковорода говорит: «взглянем теперь на всемирный этот мир… как машинище, составленный из машинок, не ограниченный ни местом, ни временем… Я вижу в нем единое начало, един центр и един умный циркуль во множестве их. Это начало и этот центр есть везде, а скутности его нет нигде… Если скажешь мне, что этот внешний мир кончится в каких — то местах и временах, имея положенный себе предел, и я скажу, кончится, т. е. начинается. Видишь, что граница одного места есть вместе и дверь, открывающая поле новых пространств. И тогда ж зачинается цыпленок, когда кончится яйце. И так всегда все идет в бесконечность. Все исполняющее начало и этот мир, как его тень, не имеет границ. Он всегда и везде при своем начале как тень при яблони. В том только разница, что древо жизни стоить и пребывает, а тень умаляется, то преходит, то родится, то исчезает, и есть ничто: materia aeterna». Это «единое начало», этот «вездесущий центр и умный циркуль» Сковорода называет Богом. При этом он поясняет, что «у древних Бог назывался всемирным умом, также бытием вещей, вечностью, судьбою, необходимостью; а у христиан главнейшия Его названия следующие: дух, Господь, царь, отец, ум, истина». «Божественный дух, продолжает Сковорода, весь мир содержит в движении, как машинистова хитрость — часовую машину на башне в сам есть бытие всякому созданию. Сам одушевляет, кормит, управляет, починяет, защищает и по своей же воле, которая зовется всеобщим законом, опять обращается в грубую материю. По этой причине разумная древность сравнивала Его с математиком или геометром; потому что непрестанно упражняется в пропорциях или размерах, вылепливая по разным фигурам, напр., травы, деревья зверей и все проч…. Время, жизнь и все прочее в Боге содержится»[32].
Рассуждая в частности о начальной и конечной причине каждого из существ, Сковорода учит, что «век подобен венцу: начало и конец заключается в одной точке, от зерна волос в зерно возвращается… Какое первоначальное основание тварей? — Ничто. Вечная воля, возжелав облечь свои совершенства в видимое явление, из ничего произвела все то, что существует мысленно и телесно. Эти хотения вечной воли оделись в мысленности, мысленности в виды, виды в вещественные образы. Назначено каждому существу, по образу вечного, поприще или вдруг явить свои силы, т. е. излияние невидимого во временной видимости и снова вступить в свое начало, т. е. в свое ничто. Край первый в крав последний есть едино, и это единое есть Бог. Все твари; вся природа суть приятелище, риза, орудие: все это обветшает, свиется, изменится; один дух Божий исполняющий вселенную, пребывает во веки. Богочеловек наш — венец наш: не умирает, но изменяется от смерти в живот, от тления в нетление. Умирают и умерли уже, им же Бог чрево их и слава в студе их. Грядет час и ныне есть, егда мертвые услышать глас Сына Божия, и услышавшие оживут. Аще убо и ныне есть час; то почто наутрие, да тысячу лет, на несколько веков и кругообращений планет откладываем жизнь, смерть, воскресение, суд, глас Сына Божия? Нося уже в себе неугасаемый огонь мучительных желаний и чувствований и неусыпаемый червь угрызений совести, можем ли сказать, что мы еще не осуждены, что глас Сына Божия еще не слышится в нас, что труба Божия еще не низвела в нам Судно страшного, праведного, судящего так, как бы он слышит наше сердце?»