— Я этого не знала, — удивилась я. Вспомнилось, что Бонапарт мечтал покататься на слоне и носить тюрбан. — Продолжайте.
— «Солдаты! — воскликнул Наполеон. — Сорок столетий смотрят на вас с этих пирамид!»
— Это прекрасно. Он хорошо умеет говорить с людьми.
В Каир он въехал с Кораном в одной руке и с «Правами человека» Томаса Пейна в другой. С триумфом.
— У него тонкое театральное чутье, — сказала я, закрывая глаза. Попыталась представить себе, что Бонапарт чувствовал в тот момент, каково было ему ощущать движение судьбы, ступать по следам Александра Великого и Цезаря.
Он считал себя избранным. Я открыла глаза:
— Баррас, его не могут убить.
ВРАГИ ПОВСЮДУ
3 января 1799 года
— Опять эта проклятая малярия, — сказал Баррас, лежавший под несколькими ватными одеялами. — Семейная традиция. — Его лицо, окруженное батистом, напоминало старушечье.
Я согнала Тото с небольшого кресла, стоявшего у массивной кровати Барраса, и села. Меня тревожило, что он так ослабел.
— Она приходит и уходит. Не волнуйтесь так. — Он набрал в рот глоток принесенной горничной хинной воды и выплюнул ее. — Хоть бы немного бренди добавила!
Горничная вышла, хлопнув дверью.
— Мой отец клялся ромом, — улыбнулась я. В комнате неприятно пахло попугаем.
— И он мертв! — стукнул кулаком по матрасу Баррас. Тото вспрыгнул на кровать, обнюхал вокруг себя и свернулся клубком подле своего хозяина.
— Так скажите: есть какие-нибудь новости? — Я всегда волновалась, когда он вызывал меня к себе.
— Я просто хотел заверить вас, что слухи о поражении Бонапарта неверны. Мы получили рапорт, что он собрал армию из ста тысяч человек и собирается направиться в Сирию.
— Это удивительные новости! — обрадовалась я, прикидывая, где находится Сирия. Приехав домой, найду на карте.
— В Англии выстрелили из пушки с лондонского Тауэра, полагая, что Бонапарта убили. В Лондоне, как мне сказали, даже поставили пьесу под названием «Смерть Бонапарта». Теперь им придется снова стрелять из пушки, чтобы возвестить о его воскрешении, — хихикнул Баррас. — Но в сегодняшнем «Лондонс Морнинг Кроникл» есть нечто, что, как я подумал, надо показать вам.
— Английская газета?
Баррас кивнул и стал искать в стопке газет на тумбочке у кровати.
— Секретарь сейчас переводит эту статью. Где мои очки? Черт, ничего теперь не могу найти.
— Статья о Бонапарте? — Я нашла очки Барраса на тумбочке и подала их ему. Всякая новость, считала я теперь, должна быть плохой.
— Жаль, я не читаю по-английски. — Баррас косо посмотрел на газету, держа ее в вытянутой руке. — Жаль еще, что и не вижу.
— Тут встречается фамилия Богарне, — сказала я, заглядывая ему через плечо. Что-то об Эжене?
— А, вот Бото.
— Вам это не понравится, — предостерег нас секретарь Барраса. Держа в руках газету, он прочел вслух: — «Публикация конфиденциальных писем, написанных Бонапартом и его окружением семьям во Франции (они перехвачены нашими военными моряками), делает не много чести нравственным качествам представителей нашего кабинета. Такой скандал не пойдет на пользу образу нашей нации…»
— Погодите минутку, помедленнее, Бото. Это какая-то бессмыслица.
— Может быть, дело в моем переводе.[110]
— Продолжайте. — Сидя в кресле, я подалась вперед. Что там сказано насчет публикации писем?
— Одно из этих перехваченных писем написано Бонапартом своему брату, это просто песня о распутстве его жены…
Моем распутстве?
Бото пожал плечами.
— Другое — от юного Богарне…
— От моего сына?
— …в котором он выражает надежду, что его дорогая мамочка менее порочна, чем ее представляют.
— Я не понимаю.
Порочна? В комнате было душно, пылали дрова в камине.
— Англичане собираются опубликовать эти письма? — спросил Баррас. Зубы у него стучали. — Но это же неэтично. Это запрещается международными соглашениями.
— Будь прокляты роялисты! — вдруг проверещал попугай.
28 нивоза,[111] Люксембургский дворец
Дорогой друг, мы наконец получили копии тех писем, о которых писала «Лондон Морнинг Кроникл». Не считаю разумным направлять их Вам курьером. Если захотите заехать сегодня днем, буду на месте.
17 января, ближе к вечеру
— Утешьтесь, я намерен запретить публикацию! — сказал Баррас, перекладывая стопки бумаг у себя на столе.
110
В статье в «Лондон Морнинг Кроникл» говорилось: «Не слишком похвально публиковать частные перехваченные письма. Опускаться до этого унизительно для нации. Одно из этих писем написано Бонапартом своему брату, в нем Бонапарт жалуется на распутство своей жены. Другое — от юного Богарне: он выражает надежду, что его дорогая мама не настолько порочна, как о ней говорят».