Дом высокий, с большими ставнями. Над парадной дверью выложено из камня женское лицо.
— Это Веста, — пояснил мсье де Богарне, помогая отцу подняться по ступеням. — Римская богиня.
— Гиаблес! — прошептала Мими и в ужасе остановилась.
Я схватила ее за руку и потянула за собой.
— В Париже нет духов вуду, — прошептала я.
Внутри все оказалось роскошным — роскошнее даже, чем у дяди Ташера в Форт-Ройяле. Большой камин, много красивой мебели… В передней гостиной на золоченых стержнях висят белые с золотом парчовые шторы.
— Ох! — выдохнула Мими. У нас под ногами поскрипывал скользкий пол.
Отец взял меня за руку.
— Подойдет? — спросил он и подмигнул.
— Прямо как во дворце, — прошептала я в ответ и с грустью подумала о маме и Манет, о наших истертых половиках.
— Сюда! — сказала тетушка Дезире, следуя по широкой лестнице за мсье де Богарне.
Мсье де Богарне-отец, маркиз де Богарне, принял нас у себя в спальне. Он стоял, опираясь на две трости. На нем была фланелевая ночная рубашка, стеганый халат из золотистого атласа, а на голове — напудренный старомодный парик, густые кудри которого ниспадали ему на плечи и спину. Он оказался гораздо старше, чем я ожидала, — лет ему, на мой взгляд, от шестидесяти до восьмидесяти, — но держался с достоинством, хоть и не был одет.
Я сделала небольшой реверанс и села в предложенное мне кресло у камина, где стоял поднос с чаем.
— Удовлетворен, Александр? — спросил маркиз после того, как меня представили. Я с облегчением услышала утвердительный ответ мсье де Богарне.
— Полагаю, она вам понравится, — сказала тетушка Дезире.
— Она мне уже нравится, — сказал маркиз и подмигнул мне.
После легкого ужина и семейной молитвы мы, усталые путешественники, разошлись по спальням. Тетушка Дезире показала мне мою комнату, которая велика и обставлена изящной мебелью. Отец будет спать в соседней комнате, так что я легко смогу в случае необходимости оказаться рядом. Мими — в комнате на третьем этаже, вместе с другими слугами.
Итак, дорогой дневник, пора задуть свечу. Слышу звон церковных колоколов. Наконец-то в Париже!
13 ноября
Теперь отцу покойнее: он в постели, и ему не приходится двигаться, — но он очень недоволен тем, чем кормит его тетушка Дезире.
Утром ему полагается съедать пасту из ревеня и черной смородины. Вечером ему приносят болотную мяту с сахаром. Все бы ничего, но припарка, которой Мими смазывает ему грудь, просто отвратительна: хлеб, растертый с молоком, яйцами и изюмом.
14 ноября
Доктор потратил на осмотр отца меньше минуты, но тем не менее уверен в успехе лечения. Прописал полграна винного камня и потом, когда начнется тошнота, — слабительное. Отец доволен: в качестве лекарства ему предстоит принимать кларет.[22]
20 ноября
Я заболела «тоской по родине», как определила тетушка Дезире. Мне снилось, что я дома.
— Нет такой болезни, что устоит перед долгим походом по магазинам, — объявила тетушка.
И вот, едва мы выпили утренний шоколад, она приказала подать карету. Нас сопровождал Убён, лакей: он бежал перед каретой в своей желтой юбочке с каймой у подола и без брюк.[23] Мими сказала мне, что в серебряном шаре на верхушке его посоха — вино, а под юбкой ничего нет! Теперь всякий раз, как вижу Убёна, ни о чем другом не могу думать.
Париж — город грязный и очень многолюдный; куда ни пойди, повсюду царит веселье. Нищих тоже видимо-невидимо. Некоторые весьма опасны. Другие, чтобы привлечь внимание, проделывают всякие фокусы. Банда уличных мальчишек окружила нашу карету возле бильярдной, но Убён погнался за ними. Один из них ударил его по ноге своей флейтой, и Убён долго потом бранился.
Я была потрясена красотой выставленных в витринах товаров: всевозможных украшений, кружев, лент и шелков. Хочу все, что ни увижу, — пока не узнаю цену. Продавец галантерейного отдела напомнил мне Уильяма, что навеяло печальные мысли. Я втайне начала было рисовать его портрет, но уже не помню лица.
Суббота, 27 ноября
Уже поздно. Мы только что вернулись домой от брата маркиза, графа Шарля, который давал прием в нашу честь. Я была в новом платье, мне его сшили по распоряжению тетушки Дезире из шелка цвета слоновой кости с глубоким, очень глубоким декольте и узкой талией. Настолько узкой, насколько это возможно, хотя я пыталась сбросить вес. На рукавах нашиты очень красивые золотые лягушки. Широкая юбка украшена небольшими букетиками цветов, под ней видна другая юбка из газа, а под той — стеганая нижняя юбка.
23
В брюках трудно бегать, поэтому лакеи носили юбки. Кроме того, они одевались в одежду ярких цветов, чтобы их легче было видеть в темноте.