Но я чувствовала себя, как на горячей сковородке. Не могла медлить, рисуя в воображении, что сейчас происходит с дочерью. Быстро надела принесенное Мими из гардероба платье и выехала. Императрица я или нет — не важно. Главное, у меня дочка рожает.
Ребенок родился днем, в половине третьего. Еще один мальчик!
— Образцовый младенец, — подтвердила акушерка. Луи тщательно оглядел малютку перед тем, как няня его запеленала.
— Что за благословение: два сына! — восхитилась я. — Он просто вылитый отец.
— Вы так считаете? — присмотрелся Луи.
Дочка прижала мои пальцы к своей, еще бледной, щеке:
— Разве он не прекрасен, мама?
— Это ты прекрасна, — улыбнулась я своей милой Гортензии. До чего же отважна моя дочь!
МНЕ ПРЕДЛОЖЕНА КОРОНА
15 октября 1804 года, Сен-Клу
— Понтифик наконец ответил, — сообщил мне Бонапарт, едва я вошла. — Это пока неофициально, но папа согласился приехать в Париж.[142]
— Короновать вас? — рассеянно спросила я, ставя корзинку. Я провела все утро с дочерью и была очень озабочена. Пети (так мы зовем его)[143] чувствует себя прекрасно, но сама Гортензия еще не окрепла и если вообще ест, то недостаточно.
— Позовите архитекторов, встречу назначьте сегодня ближе к вечеру. Я освобожусь в пять. Папа остановится в «Павильоне Флоры», надо все там привести в порядок.
У двери Бонапарт остановился.
— В чем дело? Думаете, такая резиденция ему не подойдет?
— Бонапарт, простите. Наверное, я не… Вы сказали, папа приедет? Вы это серьезно? Не шутите?
— Мы это уже обсуждали.
— Просто я… Как? Как принимать у себя папу?
Бонапарт не сдержал смешка:
— А в чем дело? Я ведь император.
Без даты
В доме, где остановятся папа Пий VII и его свита, будут заново декорированы пятьдесят шесть комнат. Представить только! Помню, еще недавно даже покупка нового каркаса кровати казалась мне слишком большой тратой.
Мечась между Гортензией и подготовкой к коронации, я умудрилась изрядно поизносить свои наряды.
17 октября, Сен-Клу
Столько дел! Утром встречалась с модельером Леруа, художниками Жаком-Луи Давидом и Изабе по поводу новых придворных платьев. Мне удалось убедить их, что было бы жестоко возвращать кринолины. Француженки уже не потерпят такую средневековую конструкцию!
Наше решение просто и элегантно: платье будет очень похоже на современные наряды, но с длинным шлейфом и жестким гофрированным круглым воротником. Хоть и непрактичен, этот воротник, несомненно, мне идет. Леруа предложил ввести в обиход модель воротника из тюля, вышитого золотом и серебром. Он прикрепляется к плечам и стоит за затылком, как на портретах Екатерины Медичи. Мои фрейлины в восторге.
25 октября, почти одиннадцать пополудни, Сен-Клу
Коронация состоится через две недели, но сегодня вечером Бонапарт узнал, что святой отец еще даже не выехал из Рима. Поэтому коронацию отложили до второго декабря. Откровенно говоря, испытываю облегчение. Так много еще надо сделать!
26 октября, третий час ночи, не могу уснуть
Сегодня, когда Бонапарт ушел к себе в кабинет работать, Эжен предложил мне партию в бильярд. Он играл хорошо, хотя бил слишком сильно. Я выиграла первую игру, он — вторую, но не без труда.
К третьей мы уже смеялись и разговаривали. О его новом коне; о том, чтобы подыскать для меня хорошую (спокойную) лошадь; о Гортензии — она уже садится и ест, о ее прекрасных мальчиках. Потом вспомнили о растущем придворном штате и необходимости нанять еще фрейлин (как и предсказывала мадам Кампан).
— Мадам Дюшатель была бы хороша при дворе, — заметил Эжен.
— Адель Дюшатель?
— Она спрашивала, не смогу ли я помочь ей добиться места, — ответил он, покраснев.
«Вот оно что, — подумала я. — Обаятельная Адель Дюшатель вскружила голову моему сыну».
Конечно, она красавица: стройная, с золотистыми волосами, голубыми глазами и хорошими зубами. С другой стороны, она слишком высока, а ее нос похож на клюв. По-моему, она холодна, но… возможно, просто застенчива.
— Мадам Дюшатель чудесно дополнила бы мой штат фрейлин, Эжен, но не знаю, справится ли она с работой. — Адель замужем за пожилым государственным советником, который мне неприятен. Статус советника не предполагает, что его жена обязана служить фрейлиной при дворе, независимо от личного обаяния.
142
Поначалу папа не желал короновать «убийцу герцога Энгиенского» и согласился только в ответ на будущие уступки, которые будут сделаны церкви. Эти обещания, впрочем, так и не были выполнены.