Неужели я должна расстаться с моим милым мальчиком? Почему жизнь так жестока?
4 сентября
Эжен и Александр уехали сегодня утром. Сын сжимал свой новенький ранец с книгами и выглядел бы очень взрослым, если бы не детское одеяльце, которое было зажато у него в другой руке. Я изо всех сил старалась удержаться от слез, ибо, в свою очередь, мог бы заплакать и Эжен. Я знаю, он так старается быть большим. Мы все стараемся быть большими.
Без моего мальчика в доме сразу стало пусто.
Среда, 3 января 1787 года
Кредиторы надоедают у двери, как осенние мухи. В прежние годы годовая пенсия маркиза составляла сто пятьдесят тысяч ливров. В прошлом десятилетии ее сократили до двенадцати тысяч. Теперь из-за усовершенствований в государственной казне[35] ее убавили до трех тысяч ливров в год.
Три тысячи! Как маркиз и моя тетушка смогут прожить на такие гроши? После стольких лет безупречной службы — это и есть награда? Я написала военному министру, пыталась убедить его увеличить пенсию маркиза. Мы снимаем дом с конюшней на двенадцать лошадей, а я не могу позволить себе держать даже карету с выездом.
Маркиз относится к нашему положению с юмором:
— Я раньше думал, что неимущ тот, кто не может выставить трех вооруженных солдат. Скоро я буду так беден, что придется оставаться в постели, пока чинят мои брюки.
Впрочем, он и так все время проводит в постели: не похоже, что брюки ему вообще понадобятся.
1 мая 1788 года
Огорчают письма из дому. Отец нездоров, а теперь еще и Манет заболела. Мама умоляет меня вернуться домой — по-видимому, все очень серьезно. Я, конечно, должна поехать… но как я могу оставить детей?
Пришли новости, которые совсем сбили нас с толку: собственность на островах приносит доход. По сведениям дяди Ташера, в прошлом году поместье Ла-Пажери принесло семьдесят тысяч ливров.
— Семьдесят тысяч! Почему же Жозеф не прислал вашу долю? — спрашивала тетушка Дезире. — Он что-нибудь прислал вам?
— Он болел. Нет сомнения…
— Я уж начинаю думать, что и поместья маркиза приносили доход. — Тетушка стала в волнении ходить по комнате.
— Если бы только можно было с ним поговорить! — сказала я.
Тетушка Дезире остановилась.
— Ты должна ехать домой, Роза.
— На Мартинику? — запинаясь, спросила я.
— Я бы и сама охотно поехала, если бы не здоровье маркиза.
— Но как же Эжен? — Конечно же, Александр не позволит мне взять с собой сына. — Ведь он приедет на летние каникулы уже через несколько недель.
Я так ждала этого, такие планы строила!
— Ты должна поехать именно ради него, Роза. Это его наследство, его будущее, в конце концов.
Я не знала, что и думать. Конечно, мне хотелось повидать родных, больного отца и сестру, но от одной мысли о путешествии через океан становилось дурно.
— На такую поездку требуется целое состояние, — сказала я.
На прошлой неделе Александр сообщил мне, что у него нет двух тысяч ливров, которые надо было заплатить за обучение Эжена. И мои собственные долги были велики.
— Если не поедешь, обойдется еще дороже.
— Но уже почти июнь! Придется отправиться прямо сейчас.
Океан в августе, в месяц ураганов, очень опасен.
— Именно. — Тетушка Дезире окунула перо в чернильницу. — Маркиз, может, и слаб, но, как бывший военно-морской офицер, кое-что он еще может устроить… Например, места на следующем же корабле, идущем в Форт-Ройял, — сказала она и принялась писать. — Отнесешь ему наверх, пусть подпишет, и я пошлю это следующей же почтой.
2 июня
Все произошло так быстро! Места на корабле нашлись. На это путешествие я взяла в долг шесть тысяч ливров. Кроме того, тысячу одолжила мне тетушка Дезире. Она уже нашла покупателя на мою арфу — эти деньги пойдут на оплату обучения Эжена.
Итак, решено: Мими, Гортензия и я через несколько недель уезжаем в Париж. Оттуда три дня дилижансом до Руана, затем речной баржей — до Гавра, а там будем ждать корабля.
Так много надо сделать, столько всего не забыть!
Я рассказала о путешествии Гортензии вчера вечером, когда она уже лежала в постели. Ей нравится мысль плыть на корабле. Ей сейчас пять лет, она крепкая, здоровая девочка.
Мими, разумеется, несказанно рада.
Не могу поверить, что мы на это решились.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Четверг, 3 июля 1788 года